Андрей Табарев - Древние ольмеки: история и проблематика исследований

В 1972 г. вышло монографическое исследование В. И. Гуляева «Древнейшие цивилизации Мезоамерики» — первая в отечественной литературе работа по археологии региона, анализирующая материалы от следов первоначального заселения Мезоамерики до цивилизаций классического периода [175]. Гл. IV в ней полностью посвящена «ольмекской» проблеме в мезоамериканской археологии и ее состоянию на конец 1960-х — начало 1970-х гг. В том же году в издательстве «Молодая гвардия» появилась научно-популярная книга о поисках и открытиях ольмекских памятников, которая называлась «Идолы прячутся в джунглях» [176]. На страницах мастерски выстроенного повествования читатель встречается с X. Мельгаром, М. Стирлингом, М. Коваррубиасом. Дж. Вайяном, Ф. Дракером, М. Ко и переживает вместе с археологами почти столетнюю череду экспедиций и гипотез, горечь ошибок и радость удач археологического поиска в штатах Веракрус и Табаско.

В этих публикациях автор не только обобщил всю информацию, имеющуюся в публикациях американских и мексиканских коллег, но и предложил свое видение ключевых проблем хронологии и периодизации ольмекской культуры.

Высоко оценивая достижения в ольмекской археологии, В. И. Гуляев, в то же время, критично отнесся ко многим выводам и построениям Ф. Дракера и М. Ко, основанным на использовании данных радиоуглеродного анализа: «Что касается радиоуглеродных дат, то излишняя доверчивость к ним уже не раз подводила археологов. В обращении с ними нужна предельная осторожность. Их всегда следует проверять обычными археологическими методами — типологией и стратиграфией. Достаточно сказать, что диапазон колебаний показателей 14С для Сан-Лоренсо составляет от 2230 г. до н. э. до 450 г. н. э.; причем наиболее поздняя дата взята от скопления углей, найденных под типично оль-мекским каменным изваянием — монументом № 21. Такая же картина наблюдается и в Ла-Венте, где отрезок времени, охваченный радиоуглеродными датами, составляет от 1400 г. до н. э. до 200 г. н. э., не говоря уже о том, что результаты анализов нескольких абсолютно одинаковых образцов, разбитых на две части, привели к совершенно различным выводам: согласно одним данным, Ла-Вента существовала с 800 до 400 гг. до н. э., а по другим — с 1000 до 600 гг. до н. э.! Как же можно строить на столь шаткой основе далеко идущие выводы…» [177].

В. М. Гуляев считал неоправданным корреляцию части единой по стилю культуры Ла-Венты с разными периодами в истории Сан-Лоренсо. Из гипотезы М. Ко, действительно, можно было сделать вывод, что скульптура Ла-Вента была аналогична фазе Сан-Лоренсо (1200-900 гг. до н. э.), а архитектура — фазе Палангана (600–300 гг. до н. э.).

Предлагалось также пересмотреть датировку некоторых наиболее ярких находок, причислявшихся американскими археологами к древнейшим ольмекским изваяниям и скульптурным изображениям. Так, например, знаменитую фигуру из Лас-Лимас В. И. Гуляев на основании ряда аналогий датировал возрастом не древнее первых веков нашей эры. Пользуясь тем же методом широких культурных аналогий на территории Мезоамерики, он определял возраст гробниц Ла-Венты, а также «всего набора предметов мелкой пластики в типично «ольмекском стиле» к концу позднеархаического или протоклассическому времени, т. е. к 300–100 гг. до н. э.» [178]

В целом же, по мнению В. И. Гуляева, ольмекская культура «прошла в своем развитии через несколько последовательно сменявших друг друга этапов. Древнейший из них (относящийся к сред-неархаическому времени) представлен в Ла-Венте (этап Ла-Вента I) и Сан-Лоренсо (этап Сан-Лоренсо). Второй этап — позднеархаический — отчетливо выявляется в Ла-Венте (Ла-Вента II), в Трес-Сапотес (Трес-Сапотес I), в Серо-де-лас-Месас (нижний I) и в Сан-Лоренсо (этап Палангана, I часть).

Наконец, протоклассический этап конец Трес-Сапотес I и Ла-Вента II, Серро-де-лас-Месас нижний I, Сан-Лоренсо — Палангана поздняя) тоже представлен с достаточной полнотой» [179].

В следующем 1973 г. в журнале «Советская этнография» появилась рецензия Ю. В. Кнорозова (см. Прил.) на две книги М. Ко, посвященные раскопкам в Сан-Лоренсо и истории исследования ольмекской культуры [180]. Признавая большую научную значимость обеих работ, Ю.В. Кнорозов остановился на основных этапах развития мезоамериканских культур и некоторых узловых проблемах аяьмекской археологии. Он, в частности, подверг сомнению «гипотезу восстания», приведшую к упадку Сан-Лоренсо ок. 900 г. до н. э.: «Что подвластные городу общинники подвергались тяжелому угнетению, не вызывает сомнений… Однако волнения из-за привлечения на строительные работы могли пметь место во время самих работ, а не по окончании их. Далее, в случае успеха вожди восставших просто захватили бы власть в городе (что не раз бывало на Древнем Востоке), но это, конечно, не привело бы к гибели самого города… Город мог быть разрушен войсками другого города-государства, например, той же Ла-Венты…» [181]

Говоря о намеренном разрушении и последующем захоронении монументальной скульптуры Сан-Лоренсо, Ю. В. Кнорозов приводит ряд интересных аналогий о ритуальном уничтожении статуй и храмов как вместилищ душ и богов у майя. Он также подчеркнул, что М. Ко, по его мнению, склонен несколько преувеличивать влияние ольмеков на соседние регионы и центры (в частности, Монте-Альбан).

Ю. В. Кнорозову принадлежит также любопытная интерпретация названия «ольмеки». Опираясь на мезоамериканские этногонические легенды (легенды о происхождении народов), он предполагал, что в древности могла произойти миграция группы населения (ольмеков) с севера вдоль побережья Мексиканского залива к устью р. Грихальва. Согласно легенде, ольмеки перебили живших там великанов и основали свои поселения. Само же название «ольмеки» («ульмеки») связано не с термином «душистая смола» (астекское улли), а с термином «съедобная улитка» (на языке майя — ул). Таким образом, ольмеки — это «ракушкоеды», а сама этимология указывает на значение речных и морских продуктов в ольмекской палеодиете [182].

Весьма интересные попытки реконструировать элементы мифологической системы ольмеков были предприняты в начале 1970-х гг. Р. В. Кинжаловым. Привлекая широкие аналогии по археологическим культурам Мезоамерики, он предложил выделить в ольмекском пантеоне несколько персонажей, условно названных «богиней с косами», «толстым богом», «старым богом», «близнецами», «кукурузным божеством», «бородатым богом» и др. [183]

Некоторую паузу в публикациях отечественных авторов по ольмекской проблематике в конце 1970-х — начале 1990-х гг. заполнили переводные издания книг М, Стингла, Д. Соди, К. Ламберг-Карловски, М. Галича и др. [184]В них целые разделы и главы посвящены «ольмекской загадке» и сопровождаются яркими фотографиями жадеитовых изделий, монументов и гигантских каменных голов.