Николай Непомнящий - Люди и динозавры

Богданов в книге «О крокодилах в России» справедливо замечает, что Левиафан (если согласиться с тем, что это водоплавающее животное) связывается по тексту с морем, а крокодилы в море не водятся. Исключение составляет crocodilus porosus — так называемый «гребнистый крокодил», обитающий за тысячи километров от Египта и Палестины, в Юго-Восточной Азии и Австралии. Слова Господа о невозможности «вытащить левиафана удою и веревкою пригнести язык его» (Иов. 40:20) созвучны общему смыслу описания этого чудовища как необоримого для человека, но уже из сообщений античных авторов было известно, что крокодилов в Египте и ловили, и даже приручали. Слова о светоносном чихании и огненном дыхании Левиафана применительно к крокодилу также приходится истолковывать скорее метафорически, нежели буквально. В старинных славянских «Азбуковниках» Левиафан именуется «царем, сущим в воде», но нигде не называется ни крокодилом, ни китом.

Нет определенности и с образом Бегемота: само слово behemoth возводится к гипотетическому египетскому композиту p'-ih-mw, «pehevu» («бык [из] реки»), который, однако же, не употреблялся для обозначения гиппопотама ни в египетском, ни коптском языке. Странным кажется библейское сравнение хвоста бегемота с кедром, характеристика его как самого большого зверя из живущих и упоминание о том, что «горы приносят ему пищу» (Иов. 40:15). Бегемот также рисуется в Библии необоримым для человека: «Это — верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой» (Иов. 40:14). Между тем египтяне регулярно отмечали праздники по случаю охоты на гиппопотамов, а саму охоту изображали как весьма заурядную (см. рельеф из гробницы Мерерука эпохи VI династии, около 2400–2250 до н. э.).

Профессор богословского факультета университета Маркетта А. А. Орлов в статье «Храм творения в Откровении Авраама» указывает, что в ветхозаветной эзотерической традиции Левиафан служит космической плотиной против бурных подземных вод, символизирующих первозданный хаос. О его значении свидетельствует отождествление этого морского чудовища со священным основанием Первого Иерусалимского Храма, возведенного царем Соломоном. Орлов подчеркивает, что в поздних раввинистических текстах рассказы о великих изначальных чудовищах Левиафане и Бегемоте были глубоко вплетены в эзотерическое учение о сотворение мира (Маасе Берешит, Деяние Начала). Их присутствие там настолько важно, что гигантские монстры становятся своего рода символом Деяния Начала; в некоторых отрывках даже говорится не о Маасе Берешит, а буквально о Тайнах Чудовищ.

В Книге пророка Исайи Левиафан описывается как «змей прямо бегущий» и «змей изгибающийся» (Ис. 27:1). Из текста не совсем понятно, имеется ли в виду описание одного и того же существа или двух его разновидностей. Невзирая на то, что обиталище Левиафана находится «в нижних водах; и меж его плавников покоится средняя ось земли», в ветхозаветной эзотерической традиции он описывается как «летающий змей» (Пиркей де рабби Элиэзер 9) [31] Пиркей де рабби Элиэзер — агадическо-мидрашистское произведение, написанное в Италии в конце IX века и приписываемое рабби Элиезеру бен-Гиркану. Содержит толкование Книги Бытия, части Книги Исхода и некоторых мест из Книги Чисел. . Загадочная связь между небесным царством Божественной Колесницы (Меркавы) и нижним (подземно-подводным) миром, олицетворяемым левиафанами, давно озадачивает библеистов. Орлов заостряет внимание на том, что в 9 главе апокрифа Откровение Авраама, сохранившегося только в славянском переводе, тайнозрителю, пребывающему в небесной Святая Святых, царство левиафанов открывается как «подобие небес».

Здесь нам следует ненадолго прерваться и обратить внимание читателя на то, что именно православные монахи скрупулезно переписывали и сохраняли неканонические (в т. ч. апокрифические) тексты и жития, в то время как в ветхозаветной традиции и отчасти на католическом Западе они уже были целенаправленно уничтожены. И не просто сохраняли, но и распространяли через исторические и моральные компиляции и призванные наставлять православных верующих сборники, наподобие Мерила Праведного, Четьи-Минеи, Палеи и т. п.

Наряду с сирийской, славянская традиция по массиву переведенной и цитируемой литературы стоит на втором месте после эфиопской, сохранившей самый богатый и важный массив ветхозаветной псевдоэпиграфической [32] Псевдоэпиграфы — сочинения, приписываемые библейским персонажам, не вошедшие в еврейский, греческий или латинский библейский каноны. литературы эпохи Второго Храма (516 до н. э. — 70 н. э.). Некоторые представления, зафиксированные в литературе того периода, легли впоследствии в основание богословского фундамента христианской традиции. Свое существование они продолжили и в ветхозаветной традиции, но уже в качестве внутреннего (эзотерического) течения, которое придало мощный импульс развитию мистики хехалот («Небесных чертогов») и возникшей на ее основе Каббалы. В этом свете славянские псевдоэпиграфы представляют особенный интерес для изучения воспринятых христианством, но скрытых иудаизмом внутренних богословских традиций. При этом следует понимать, что в ряде случаев ветхозаветная традиция невольно выступает в качестве важного передаточного звена между христианством и традициями куда более отдаленных эпох.

Профессор кафедры педагогики Русской христианской гуманитарной академии Ф. Н. Козырев в книге «Искушение и победа святого Иова» (1997) приходит к выводу, что 40-я и 41-я главы Книги Иова, в которой подробно описывается внешний облик Бегемота и Левиафана, содержат очевидные отсылки к описанию древнего (эдемского) змея, который именуется также диаволом и сатаной. О том, насколько эта традиция была устойчива в древности, свидетельствуют характерные отличия синодального и церковно-славянского переводов Книги Иова:

Русский текст

Излей ярость гнева твоего, посмотри на все гордое, и смири его (40:6)

Это — верх путей Божиих: только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой.

Горы приносят ему пищу, и там все звери полевые играют (40:14–15)

Нет на земле подобного ему: он сотворен бесстрашным (41:25)

Церковно-славянский текст

Пусти же аггелы гневом и всяко го укорителя смири

Си есть начало создания Господня: сотворен поруган быти аггелы его Восшед же на гору стреминную сотвори радость четвероногим в тартаре

Ничтоже есть на земле подобно ему сотворено, поругано быти аггелы Моими.

С первых же слов третьей речи становится ясно, что ее тема — некий скрытый конфликт. «Посмотри на все гордое», «взгляни на всех высокомерных» — такими словами Господь приступает к описанию Бегемота, названного Им одновременно «верхом путей Божиих» (Иов. 40:14). Тема вражды не сходит с уст Божиих: «Только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой» (Иов. 40:14), «возьмет ли кто его… и пронзит ли ему нос багром?» (Иов. 40:19), «клади на него руку твою и помни о борьбе…» (Иов. 40:27) и т. п.