Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

"Здесь представляется необходимым выяснить вопрос, можем ли мы дать временное убежище вышеназванным гонимым племенам, дабы, имея их на своей земле, выговорить более льготные условия для их возвращения на афганскую территорию. Добавим к сему, что оставление хезарейцев и джемшидов на нашей территории с принятием их в ваше подданство нежелательно, как в видах политических, так и потому, что население в Пендинском или ином районе области нескольких тысяч кибиток может быть произведено только при значительном стеснении уже живущаго в области туземного населения".

Покойный П. С. Ванновский высказался во этому запросу в том смысле, что надо всячески стараться не пропускать на нашу территорию хезарейцев и джемшидов, но без употребления оружия. «Не подобает нам стрелять в безоружных, в их жен и детей, угнетенных афганцами". Министерство же иностранных дел оказалось более свирепо: оно требовало выдворения джемшидов и хезарейцев от наших пределов вооруженной силой.

А пока шла междуведомственная переписка, как поступить с хезарейцами и джемшидами, если бы они перешли на нашу территорию, в окрестностях Торашека и вдоль афганской границы деятельно расставлялись наши охранные посты. Генерал Куропаткин депешей из Петербурга распорядился командировать из Мерва в Кушку командира кавказского конного казачьего полка, полковника Ковалева (Впоследствии, в чине генерал-маиора, известного по громкому делу д-ра Забусова), с подчинением ему всех войск, сосредоточенных на границе.

"Добивайтесь… возвращения Т-кого, быть может, насильно задержанного в Кал'a-и-Ноу. Ответственность за новое нарушение нами границы падет на вас", — телеграфировал Куропаткин Ковалеву 13-го мая. Словом, местные приграничные власти все были поставлены на ноги. Т-кому слали приказ за приказом вернуться, но он молчал и не давал никаких объяснений.

14-го мая, временно исполняющий обязанности начальника области, генерал-маиор Фишер, издал следующий "Приказ по военно-народному управлению Закаспийской области» (№ 65, 1892 года. Приводится с дословным сохранением орфографии).

"Пендинский пристав, поручик Т-кий, не смотря на данные ему телеграммы не допускать переход хазаринцев на нашу территорию из Авганистана и в случае перехода выдворять их на свои земли, — допустил переход хазаринцев в Тахта-Базар и затем, взяв с собою имевшихся при приставстве казаков и милиционеров, сам перешел нашу границу, занял хазаринский город Кала-и-Нау, принадлежащий Авганцам и, несмотря на неоднократные требования вернуться из-заграницы, не возвратился, оставив самовольно вверенный ему пост, и сообщил, что он не оставит Кала-и-Нау, а будет защищать его от Авганцев в случае, если-бы они решили возвратить этот город для водворения порядка.

«3а изложенные совершенные преступления отрешаю поручика Т-кого от должности и предлагаю начальнику Мервского уезда, по возвращении поручика Т-кого из Кала-и-Нау, арестовать его в Мерве и составив протокол о совершенных преступлениях передать Судебному Следователю для производства следствия".

Молчание Т-кого и полное игнорирование им всех посылавшихся ему приказаний, начиная от генерала Куропаткина и кончая нервским уездным начальником, подполковником Арендаренко (Впоследствии в чине генерал-майора занимал должность ферганского военного губернатора; ныне генерал-лейтенант в отставке), заставили закаспийскую администрацию предположить, что поручик Т-кий страдает психическим расстройством.

И полковник Ковалев надеялся его заполучить или силою, или хитростью. Когда же генерал-маиор Фишер телеграфировал об этом Куропаткину, прибавив, что он послал категорический приказ вернуться Т-кому, а если он не исполнит этого приказания, то отозвать состоящих при приставе казаков и джигитов, — Куропаткин воспротивился последнему и положил на депеше Фишера резолюцию: "Это плохо. Надо арестовать, а не бросать больного одного".

Наконец, 16 мая, по письму Ковалева, Т-кий добровольно возвратился из Кал'а-и-Ноу в Торашек и тотчас же был арестован и отправлен под конвоем в Мерв, а оттуда в Асхабад.

Дальнейшая его судьба нас не интересует…

Ну, вас-то, почтенный А.С., судьба поручика Тарновского, возможно, и не интересует, а вот меня очень интересует. И, честно говоря, не могу удержаться и не рассказать еще одну историю.

В 1897 году из армии был уволен поручик Владимир Тарновский. Как скупо отмечают биографы, "его военная карьера не сложилась…". Уволенный поручик устраивается работать в банк, но, как имевший только военное образование, первые пять лет занимает исключительно мелкие и незначительные должности в местных отделениях Государственного банка. Однако со временем бывший офицер зарекомендовал себя знающим, ответственным и самостоятельным сотрудником и начинает уверенный карьерный рост.

В 1908 году 36-летний Тарновский становится управляющим Самарского коммерческого банка и входит в банковский топ-менеджмент страны.

А вот дальше происходит нечто немыслимое по нынешним временам.

После начала Первой мировой войны 42-летний директор и член правления Сибирского торгового банка, официальный миллионер и находящийся на пике своей карьеры банкир Владимир Тарновский вдруг заявляет, что он офицер запаса и уходит добровольцем в действующую армию.

Почти год кормит вшей в окопах. И лишь после одного из сражений, когда от полка осталось только 250 человек демобилизован из армии по медицинским показаниям.

Октябрьскую революцию не принял, но и эмигрировать не стал, хотя, сами понимаете, было и куда и на что уехать. Наоборот — возвращается из Финляндии, где его застала революция, в Россию. В итоге Тарновский откликнулся на призыв Советской власти к российской интеллигенции вернуться на службу России и становится рядовым совслужащим — бывшему миллионеру удается устроиться лишь скромным агентом для поручений на Московско-Виндаевско-Рыбинскую железную дорогу.

В 1920 году его назначают председателем финансовой секции Петроградского отделения Института экономических исследований Народного комиссариата финансов РСФСР. А в конце 1921 года во главе Наркомфина РСФСР встал 33-летний Г.Я. Сокольников, окончивший курс докторанта экономических наук в Сорбонне.

Недавний командующий Туркестанским фронтом хорошо умел гонять басмачей, но, несмотря на образование, в экономике не был большим докой. Ленин даже писал Каменеву: «…наш милый, талантливый и ценнейший т. Сокольников в практике торговли ничего не смыслит. И он нас погубит, если ему дать ход».

Но у Сокольникова, как и у других большевиков, было одно ценное качество — будучи запредельными романтиками в сфере идеологии, они были жесткими прагматиками в реальной политике и не стеснялись привлекать специалистов.