Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

6. Шведская королевская династия— через Ингигерду, дочь первого христианского короля Швеции Олафа Шётконунга и королевы Эстрид Ободритской. Ингигерда — жена великого князя киевского Ярослава Мудрого и бабушка Владимира Мономаха. Она канонизирована Русской православной церковью под именем Анны Новгородской.

7. Полоцкая княжеская династия скандинавского происхождения— через Рогнеду Рогволодовну, дочь князя полоцкого Рогволода, одну из жен Владимира Красно Солнышко и мать Ярослава Мудрого. Скандинавское происхождение Рогнеды еще в начале XIX века отмечал Август Шлецер, указывая на имена: Рогволод — «Рёгнвальд», Рогнеда — «Рагнхильд». Скандинавскими считают имена Рогнеды и ее отца также Макс Фасмер и многие авторитетные историки-скандинависты.

Дальше все сплошь скандинавки, за исключением матери Владимира Святого Малуши, ключницы и сестры Добрыни Никитича. Поэтому на этом, наверное, и завершим список.

Хотя нет. Из "прямой восходящей линии" Грозного выпали "вторые жены", три иностранные принцессы, давшие начало другим линиям Рюриковичей. Это представительницы:

Македонской династии в Византии— через Анну Византийскую, единственную сестру правящего тогда императора Василия II Болгаробойцы и его брата-соправителя Константина VIII. Той самой, что стала женой Владимира Святого и матерью первых русских святых Бориса и Глеба.

Английской донорманской династии — через принцессу английскую Гиту Уэссекскую, дочь последнего правившего англосаксонского короля Гарольда II и Эдиты Лебединой Шеи. Гита, как известно, стала женой Владимира Мономаха и матерью Мстислава, Изяслава, Святослава, Романа, Ярополка, Вячеслава, Марии, Евдоксии, Евфимии, Агафьи и Глеба — сводных братьев и сестер Юрия Долгорукого. И, как несложно догадаться по количеству детей, родоначальницей огромнейшего количества Рюриковичей.

Половецкой династии— через оставшуюся безымянной половецкую княжну Аеповну, дочь половецкого хана Аепы Осеневича. Она стала первой женой Юрия Долгорукого и матерью сводных братьев Всеволода Большое Гнездо, в том числе и Андрея Боголюбского. Реконструкция по черепу внешнего облика Андрея Боголюбского, проведенная нашим великим ученым Герасимовым, наглядно показывает, сколь заметна была кровь матери у православного князя.

— Стоп! — кричит памятливый читатель — Автор, ты куда прощаться собрался?

А Чингиз-хан-то здесь при чем?

Тьфу ты! Увлекся и чуть не забыл.

Да, действительно, наш первый русский царь, Иван IV Грозный действительно мог быть потомком Великого Монгола.

Как? Да по материнской линии.

Все знают, что мать Грозного, Елена Глинская, была литовской княжной. Продвинутые любители истории даже в курсе, что род Глинских восходит к небезызвестному Мамаю, нашему противнику на Куликовом поле и создателю побоища его имени.

Дело в том, что после Куликовской битвы сын Мамая бек Мансур бежал в Литву и стал там родоначальником княжьего рода Глинских: " И после Донскаго побоища Мамаев сын Мансур-Кият Князь зарубил три городы Глинеск, [да] Полдову (Полтаву), [да] Глеченицу (Глиницу)…".

Тут продвинутые любители истории опять скажут — но Мамай же не был чингизидом?

И будут правы. Не был. Но тоже пытался сделать своих детей "особами царской крови". По этому поводу и женился на чистокровной чингизидке, золотоордынской принцессе, дочери хана Бердибека.

Официально объявить Грозного дальним потомком "Потрясателя Вселенной" мешает только одно обстоятельство — точно неизвестно, был ли Мансур рожден от дочери Бердибека или от другой жены Мамая.

В общем, доподлинной правды мы уже вряд ли узнаем, но вероятность есть.

И немаленькая.

Мы стали другими. Нам уже никогда не понять искренности обращения Владимира Владимировича, не нынешнего, а того, в желтой кофте: "Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь".

Это надменные аналитики начала XX века могли, выглядывая в окно, рассчитывать тенденции развития гужевого транспорта, и пугать обывателей прогнозом, что через 50 лет лошадиный навоз завалит улицы Лондона до второго этажа. Врали, конечно, как обычно. Нет никакого навоза. Он исчез вслед за производителями и извозчичьи "Маруськи грешные" в компании с красными кавалеристами покинули нас навсегда.

Поэтому для современного филистера лошадь давно уже является неким мифическим животным, располагающимся где-то между химерой и грифоном. Вспомнив о лошадях, как-то быстро понимаешь, насколько хрупок мир. А всего несколько десятков лет назад ситуация с лошадьми была примерно такой же, как сегодня с собаками.

Россия, кстати, была страной-рекордсменом по количеству конских пород. В начале прошлого века пород и разновидностей лошадей у нас было более 50 тысяч, от полутонных тяжеловозов до тонконогих туркменских "теке", ныне известных как ахалтекинцы. Впрочем, как и сейчас у собак, основную массу поголовья составляли беспородные лошадиные "дворняжки" — крестьянские Сивки да Лыски. Критики в аннотации к картине Н.Е. Сверчкова "У церкви в праздник Фрола и Лавра" (именно в день этих покровителей домашнего скота согнанных к церкви лошадей и коров попы кропили святой водой) так и сетуют, дескать, основная масса лошадей на картине — беспородные, лишь те трое на первом плане — помеси тяжелоупряжных пород.

Художник Николай Сверчков, кстати, достоин отдельного внимания. В конце XIX века этот никогда не учившийся самоучка, выросший в придворных конюшнях (его отец был старшим конюхом) был знаменит не хуже Айвазовского. Вот только Иван Константинович был маринистом, а Николай Егорович — иппологистом, проще говоря, художником-"лошадником".

Никто лучше него не мог писать этих древних друзей человека. За свои картины этот талантливый дилетант получил звания профессора и академика. Французский император Наполеон III, коллекционировавший работы Сверчкова, наградил художника орденом Почетного легиона, а российская венценосная семья постоянно заказывала ему портреты высочайших особ. С Айвазовским его роднит и "писучесть" — только в фондах Музея коневодства хранится порядка 450 его картин. Представленные в этом тексте иллюстрации — капля в море.

Глядя на его работы, понимаешь, столь разветвленной и богатой была утраченная "лошадиная культура". У людей на почве коллекционирования, разведения и изучения лошадей натурально сносило крышу и они всю жизнь были готовы положить на этих четвероногих. Последние деньги спускались на то, чтобы приобрести или хотя бы арендовать какого-нибудь знаменитого производителя и улучшить породу в своем табуне.