Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Знаменитых коней эти фанатики именовали как императоров — "с номерами" и часами цокали над какой-нибудь "Кабалой IV" или "Барсом VI". Некоторые лошадки были без преувеличения властителями дум тогдашней России. Так, непревзойденный Крепыш, чья слава превзошла даже славу его великого деда Летучего, без всякой иронии именовался "лошадью столетия" и "национальной гордостью России". Еще бы — этот представитель породы "орловская рысистая" установил 13 мировых рекордов в беге на все дистанции, и после его смерти фанаты поставили ему самый натуральный памятник.

Самым известным из этих сумасшедших был, бесспорно, граф Алексей Орлов-Чесменский. Колоритнейший из пятерых братьев Орловых, "делатель императриц", силач и флотоводец пустил на лошадей едва ли не все богатства, полученные от благодарной Екатерины. Правда, и вернул свое с лихвой — вывел две знаменитейшие породы, "орловскую рысистую" и "орловскую верховую". Скульптура с изображением родоначальника "рысистой", Барса Первого, до революции вручалась победителю главных скачек страны. Любопытно что лепили скульптуру с Лебедя Четвертого, прапраправнука легендарного коня.

Впрочем, что там скульптура? Покажите мне хоть один вид искусства, где бы обошлось без лошадей. "Холстомера" помните? Эта повесть Льва Толстого, как выясняется, вызвала к жизни не только самый великий спектакль Товстоногова и мюзикл, добравшийся даже до Бродвея. Как выясняется, прототипом знаменитого мерина был рысак Мужик I, за свой ход и прозванный "Холстомером", однако его пегая масть была признанна вредной для породы, за что конь и был кастрирован. Тот самый Сверчков, оказывается, восхитившись текстом Толстого, по зову сердца написал диптих "Холстомер в молодости" и "Холстомер в старости", и подарил картины писателю. Сейчас они хранятся в Музее Л. Н. Толстого в Москве.

Лошади, кони, кобылки, жеребята… Стрелецкие, орловские, першероны…

"А по ночам мне снится конь, ко мне подходит рыжий конь…"

Жил на свете такой Дубровский. Нет, не тот, который "спокойно, Маша!", а другой, Пётр Петрович.

Работал Пётр Петрович Дубровский секретарём-переводчиком посольства России во Франции аккурат во время Великой французской революции, и была у него одна, но пламенная страсть.

Наутро после знаменитого взятия Бастилии во дворе бывшей тюрьмы никого не было — восставший народ успел не только одержать победу, выпустить заключенных, отпраздновать победу (потанцевав, ага) но и даже разойтись — ведь делать там больше было нечего.

Но одинокий человек, копошившийся ранним утром во дворе Бастилии, придерживался другого мнения. Это был Дубровский. Он собирал во дворе и рвах листки из развороченного накануне архива Бастилии.

Да, Дубровский был страстным коллекционером рукописей. И в буре Великой Революции он занимался тем, что скупал выбрасываемые восставшей чернью старые рукописи — не только бастильские, но из разоряемых древних монастырей вроде цистерцианского монастыря в Париже Сент-Антуан де Шан или Сен-Жерменского монастыря.

В общем, после отставки в Россию он привез около 400 древних западноевропейских рукописей и миниатюр, 94 восточных (на 15 языках) и около 50 славянских. А потом подарил свою коллекцию Александру I. Император поблагодарил и распорядился передать ее в Императорскую публичную библиотеку. Именно коллекция Дубровского и стала основой отдела европейских древних рукописей библиотеки, а сам собиратель получил щедрую компенсацию (единовременную субсидию в 15.000 р. и пожизненную пенсию в 3,000 рублей ежегодно) и место хранителя новообразованного отдела.

Это все была присказка, а теперь — сказка.

А столетие спустя, в 1903 г. уже другой император, Николай II, вдруг в беседе с приехавшим в Россию французским президентом, показав коллекцию и рассказав ее историю вдруг щедрым жестом предложил вернуть ее Франции.

На что тот, по легенде, ответил:

— Не сочтите за дерзость, Ваше Величество, но мне вот о чем подумалось. У нас ведь за эти сто лет, кроме той, Великой, было еще три революции, шесть режимов, дважды восстанавливалась монархия, иностранная оккупация, Парижская коммуна, уличные бои в столице…

Пусть лучше рукописи лежат у вас.

Россия — самая спокойная в мире страна.

Битва экстрасенсов. Сезон нулевой, акт первый

Первый русский император Петр I любил шаманов. Ровно 317 лет назад, 8 января 1702 года тогда еще не император Петр Алексеевич написал письмо в Сибирь " столнику нашему и воеводе Леонтью Федоровичю Хрущову " и потребовал следующее:

«Прислать к Москве к будущей зиме 1703 году трех или четырех человек Самояди шаманов, которые совершенно шаманить умели, и дать им провожатых и подводы, и велено их по городам кормить … и везти их с бережением, и велел взять с собою, что к тому шаманству им понадобится. И их не стращать, сказать им будет наша, великого государя, милость».

Воевода, правда, приказ не выполнил — но не из-за лени своей, а наоборот — из-за излишней ответственности. Хрущев к делу подошел со всем тщанием. Поймал где-то " дву человек самоядцких шаманов " и на всякий случай устроил им в приказной избе испытание — " какое шаманство за ними есть? ".

Увы, но шаманы потерпели полное фиаско: " И те де шаманы били в бубен и крычали; а иного де шаманства за ними никакова кроме того нет ". В общем, облажавшихся колдунов отправить в Москву воевода не решился — " чтоб … нашей великого государя казны лишные истраты не было ».

В столице, правда, хрущевского радения о бюджете не оценили, велели делать что сказано, и пригрозили пеней: «И как к тебе ся наша великого государя грамота придет, и ты б <���…> с Березова шаманов к предбудущему 1704 году с казенщикам безо всякой своей отговорки прислал к Москве" .

В итоге началось нечто вроде "Битвы экстрасенсов" — по всей Сибири искали сильных шаманов. Вот что пишут в челобитной Михаил и Алексей Черкаские: «Указал великий государь в Сибирских городех <���…> в Белогорье и в Самояди и в иных ясашных волостях велел сыскать шаманов таких знающих, которые вешки и о всяких делех с болванами своими говорят и их вспрашивают, и в том шаманстве им те болваны и в Белогорье медный гусь отповедь чинят, и они в шаманстве в огонь мечютца и иные мечты чинят; а сыскав выслать в Тобольск <���…> и с теми шаманы прислать толмачей, кто их язык разумеет» .

Чем кончилась эта история — непонятно, скорее всего — ничем. Петр отвлекся на другие дела, но идеи встретиться с сильнейшими сибирскими шаманами не оставил.

Битва экстрасенсов. Сезон нулевой, акт второй