Олег Соколов - Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг

Сульт и Мюрат изложили отважному гасконцу ситуацию и объяснили, что единственным выходом из положения является отступление. Легендарный командир французской конницы и знаменитый начальник 4-го корпуса не испытывали страха под пулями и ядрами врага, зато часто трепетали в беседах с императором. Поэтому они любезно предложили изложить свои мысли маршалу Ланну, тем более что все знали, что последний был личным другом Наполеона. Прямолинейный и честный Ланн согласился и взялся за перо.

Едва только его рука вывела последние строчки письма, как хлопнула входная дверь и на пороге появился сам император. ««Ну что, господа, я вижу, вы себя здесь хорошо чувствуете», — были первые слова, которые он произнес. «Мы думаем как раз обратное. Я как раз писал Вашему Величеству, чтобы передать это». Император ничего не ответил, взял со стола письмо и молча его прочитал. «Как, — воскликнул он, закончив чтение, — Ланн советует отступление?! С ним такое случается в первый раз. А вы, маршал Сульт?» Сульт дипломатично ответил: «Как бы вы, Ваше Величество, ни употребили четвертый корпус, можете рассчитывать, что он будет всегда стоить двойного числа неприятеля»».

О том, как взорвался маршал Ланн, можно догадываться, зная его темпераментный и прямой характер: ««Я здесь всего только четверть часа, и знаю о положении только то, что эти господа мне сказали! На основе их утверждений сложилось мое мнение, и по их настоятельным просьбам я писал Вам; потому ответ маршала Сульта — это... идиотизм, которого я никак не ожидал, который я считаю за оскорбление и за который он мне заплатит!» Что касается императора, он, словно не обращая внимания на спор маршалов, расхаживал взад-вперед и, внезапно остановившись, сказал: «И я тоже считаю отступление необходимым » 22.

Так это было точно или нет, сказать сложно, но, по крайней мере, генерал Тьебо в своих мемуарах утверждает, что он слово в слово записал рассказ свидетеля этой сцены. В любом случае, именно в это время вечером 28 ноября император отдал приказ об отступлении корпуса Сульта за ручей Гольдбах примерно в 10 км к западу от позиций, которые он занимал первоначально. Одновременно Наполеон направил распоряжения корпусу Бернадотта, дивизиям Фриана и Газана, драгунским дивизиям Бурсье, Клейна и Буайе* срочно идти на соединение с главными силами.

В это же время на Позоржицкую почту приехал генерал Савари. Он сам с удивлением вспоминает, что его в темноте пропустили через линию французских аванпостов. Согласно строгим правилам несения караульной службы, никаких парламентеров, даже своих, ночью не пропускают. Савари был удивлен также тем, что он нашел императора и чуть ли не всех маршалов в домике, который располагался всего лишь в 600 туазах (1 200 м) от передовых французских постов! Но встретив Наполеона, его адъютант изумился еще больше. Побеседовав с Савари и прочитав письмо царя, император приказал генералу немедленно скакать обратно к русским и передать Александру, что он предлагает личную встречу завтра в полдень между фронтом воюющих сторон. Одновременно предлагалось заключить перемирие по этому поводу на 24 часа.

Этот демарш был, опять-таки, блистательным ходом. Наполеон показал, что он готов на все ради мира, что он не оскорбился даже не слишком вежливым посланием царя. Это давало хоть какой-то шанс на возможность заключения выгодного договора, а в случае отказа Александра I подобная просьба еще более должна была разжечь самоуверенность союзного командования. Наконец, перемирие на 24 часа было очень важным, чтобы успеть подвести к полю боя подкрепления.

Савари тотчас же исчез во тьме ночи. Не прошло и двух часов с тех пор как он пересек линию аванпостов в одном направлении, как караулы обеих враждующих армий пропустили его в противоположном. Впрочем, сразу Савари к царю не пустили. Всю ночь его возили с одного бивака на другой в поисках князя Багратиона. Когда же Багратиона нашли, тот заявил, что он не может организовать встречу с царем без согласия главнокомандующего. Тогда Савари попросил немедленно передать записку князю Чарторыйскому. Записку адъютанта Наполеона действительно быстро доставили князю, и в скором времени Савари снова встретился с Александром I. Молодой царь был, как всегда, исключительно любезен, но, судя по всему, разговаривал более холодно, чем в предыдущий раз.

«Я бы с удовольствием использовал эту возможность для встречи, — сухо произнес Александр, — если бы я считал, что его (Наполеона) намерения были таковыми, как вы мне их описываете. Впрочем, времени уже осталось мало, чтобы увидеться сегодня» 23. Царь лишь великодушно согласился послать на встречу с императором французов своего адъютанта Долгорукого, самого главного заводилу в среде штабной «золотой молодежи».

В то время, когда Савари и Долгорукий поскакали к линии аванпостов, в рядах французской армии все уже давно было в движении. В 5 часов утра войска маршала Сульта покинули свои биваки вокруг Аустерлица и двинулись по широкой равнине на запад. Пехота шла, построившись в полковые каре в шахматном порядке с артиллерией и кавалерией в интервалах. «Этот марш напомнил Морану то время, когда французская армия в песках Египта шла в огромных каре среди бесчисленных полчищ мамелюков, — вспоминал генерал Тьебо. — Я же был поражен великолепием этого необычайного зрелища. Трудно представить себе что-либо более величественное, чем эти 30 движущихся масс, которые... развернулись на пространстве более двух лье. В сверкании своего оружия они шли, гордые той медленностью, с которой среди бела дня производилось отступление, и без страха смотрели на линии и колонны вражеской кавалерии, покрывавшие все пространство до горизонта» 24.

* Речь идет о дивизии Бомона. По причине болезни генерала Бомона дивизией временно командовал генерал Буайе.

Несмотря на медленность и стройный порядок, движение корпуса Сульта все-таки было отступлением. «Дело, кажется, поворачивается плохо, — проворчал из рядов какой-то старый солдат и, обращаясь к проезжавшему мимо адъютанту, сказал: — Молодой человек, не всегда приходится идти только вперед, вы скоро узнаете, что такое отступление, а может быть, и бегство...» 25

Около полудня Савари примчался в штаб императора, расположившийся на небольшом постоялом дворе под названием Кандия в 7 км к востоку от Брюнна. Адъютант доложил о своем свидании с царем и о том, что Долгорукий ожидает встречи у первого французского поста. «Его желание заключить мир было таково, — рассказывает Савари, — что, не дав мне договорить, он вскочил на коня и помчался к передовому посту с такой скоростью, что взвод эскорта с трудом поспевал» 26.

«Я увидел, как из какой-то канавы навстречу мне вылез маленький человечек, очень грязный и чрезвычайно смешно одетый», — будет рассказывать со смехом о своем рандеву с императором князь Долгорукий в штабе союзников. Он также скажет, что «был очень удивлен, когда ему заявили, что это Наполеон» 27.