Олег Соколов - Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг

* Туаз — около 2 м

Конечно, рассказ генерала Тьебо, приведенный им в мемуарах, нельзя воспринимать буквально, особенно его утверждение насчет того, что союзники имели пятикратное численное превосходство. Уже только из фактов, представленных в этой книге, можно понять, насколько мало доверия заслуживают подобные легенды. Однако несомненно, что чувство опасности, которое он ощутил в этот момент, сохранилось в памяти генерала до самой смерти. Если в деталях он не точен, то общая ситуация, судя по всему, обрисована очень верно. Трудно сказать, сколько точно войск участвовало в решающем столкновении на Пра-ценском плато. Ряд русских и австрийских батальонов были приведены в такой беспорядок, что уже не участвовали в новых контратаках. Вероятно, союзники, хотя и не имели значительного численного превосходства, располагали количественным перевесом на 2— 3 тыс. человек.

Подобный факт был бы совершенно немыслим, если бы у Наполеона с самого начала действительно существовал «классический» план прорыва центра союзников. Большинство историков не обращают внимания на ситуацию, сложившуюся на Праценском плато около десяти утра. В то время как на левом крыле французов были сосредоточены огромные конные массы, в то время как корпус Бернадотта совершал длинное движение в юго-восточном направлении, на направлении главного удара остались только две пехотные дивизии (из 10 находившихся на поле сражения) и ни одной кавалерийской.

В то время как бригада Каменского 1-го атаковала правый фланг дивизии Сент-Илера, на ее левое крыло наступали австрийские войска генерала Юрче-ка. Против дивизии Вандамма двинулись в бой австрийские батальоны Роттермунда, а также русская бригада генерал-майора Берга.

Берг уже водил свою бригаду в контратаку. Храбрый генерал, схватив знамя одного из полков, прямо не слезая с коня, бросался в пекло боя, увлекая солдат личным примером. Однако перед началом новой контратаки он был контужен картечью в ногу, его лошадь также была задета пулей, взбрыкнула и, скинув седока на землю, ускакала. «В таком положении не мог я сначала ступить на ногу, — рассказывал генерал Берг в документе, написанном вскоре после сражения, — так что некоторые из господ офицеров и унтер-офицеров, взявши меня на руки, хотели меня понести прочь, но я, увидевши, что полк отступал, сколько мог укрепился, взял двух унтер-офицеров, которые меня поддержали, и тут людей построил и привел их на гору... причем несли меня с одного фланга до другого, чтобы ободрять людей...» 19.

Если верить документу, составленному Бергом, его бригаде удалось отбить «гору», иначе говоря, сбросить Вандамма с возвышенности Стары-Винохрады. Скорее всего, ему удалось лишь несколько потеснить французские полки. Под смертоносным градом пуль и картечи наступление союзников захлебнулось. «Пыл этой атаки вскоре охладел, — вспоминал Штуттерхайм. — Превосходные силы неприятеля, его стойкость превратили наше стремительное наступление в медленный марш, сопровождаемый беспорядочным ружейным огнем» 20.

Несмотря на град пуль и картечи, пример нескольких генералов заставил солдат снова двинуться вперед, но сраженные шквалом огня храбрецы упали на землю. Были ранены генерал Юрчек и генерал Репнинский, пораженный сразу тремя пулями.

Генерал Берг вспоминал: «Вдруг весь фронт бросился назад. Увидев сие, я думал употребить последний способ, чтобы их удержать и потому я велел себя нести перед фронтом и, несмотря на то, что сзади и спереди по мне стреляли, я людям закричал, чтоб остановились и что я намерен тут прежде умереть, а назад не пойду. Через сие многие остановились и начали строиться...» 21

В то время когда генерал Берг пытался увлечь свои войска в атаку на батальоны Вандамма, бригада Каменского 1-го наступала против дивизии Сент-Илера. Генерал Ланжерон в своем рапорте царю так рассказывал о действиях этой бригады: «Французские колонны, остановленные бригадой графа Каменского, развернулись в 300 шагах от нее под картечным огнем и построились на два фаса: один — против этой бригады, а другой — против австрийцев; последние... стреляли снизу вверх и с малою действительностью. Французы находились значительно выше них и немного выше русских; как только они развернулись, они открыли огонь... Чтобы воодушевить наших солдат... я решил идти вперед. Команда была исполнена, как на учении. Французы отступили; первый батальон Фанагорий- ского полка, под начальством отличного офицера, майора Брандта, раненого, подошел так близко к французам, что взял два орудия, брошенных ими; но французские генералы и офицеры вернули своих солдат и поддержали их второй линией, которую мы только тогда увидали и наши батальоны, в свою очередь, отступили и заняли свою прежнюю позицию; взятые два орудия были брошены. Легкость, с которой наши шесть батальонов, построенные в одну линию, оттеснили французов... доказывает мне, что если бы мы имели некоторые войска из тех, которые бесполезно стояли в полутора верстах, мы отбросили бы французов до Пунтовица и отбили бы Праценские высоты» 22.

Факты, изложенные Ланжероном, хорошо подтверждают мысль, высказанную генералом Тьебо — успех боя на Праценском плато буквально висел на волоске. С обеих сторон войска сражались с доблестью и упорством, но солдаты Сент-Илера превосходили своего противника выучкой и боевым опытом, что и предопределило их успех.

«... Французские линии открыли очень сильный и убийственный ружейный и картечный огонь по бригаде Каменского, которая сразу потеряла много людей выбывшими из строя, — вспоминал в своих записках Ланжерон. — Она отвечала менее интенсивным и плохо направляемым огнем; большая часть наших солдат стреляла в воздух*; ради облегчения они побросали ранцы, но я должен сказать, что, несмотря на критическое положение, в котором они находились, на численное превосходство противника, на слабую привычку к войне и на впечатление, которое должна была на них произвести неожиданная атака в тыл и гром орудий, который большинство слышало в первый раз, они держались превосходно в продолжение почти двух часов, и в это время было убито наповал более половины людей двух полков» 23.

, Генерал Милорадович не щадил себя, чтобы собрать расстроенные батальоны и снова повести их вперед. Он постоянно был в огне. Не без злой иронии об этом писал Ланжерон: «Он чувствовал свою ошибку и делал все, чтобы показать себя перед императором. Так как у него был прекрасный очень быстрый английский конь, он носился на нем галопом вдоль фронта под ядрами и пулями. Он кричал, проклинал, ругался на солдат, все время оказываясь между ними и врагом. Император был убежден, что никто не вел себя так героически, как он» 24.