Сергей Сорочан - Ромейское царство [Часть 2]

Так, непреклонный Патриарх Николай Мистик, выступивший в начале X в. против признания четвертого, неканонического брака василевса Льва VI Мудрого со знатной красавицей Зоей Карванопсиной — «Углеокой» и родившегося от этого брака Константина Багрянородного, не пускал василевса в святые алтарные врата Великой церкви на богослужение, несмотря на то, что тот плакал, валялся в ногах, умолял его, даже колотил в гневе. В конечном счете упрямец лишился из-за этого сопротивления патриаршего трона: Лев изгнал его и заменил другим, более покладистым и менее принципиальным Патриархом Евфимием. Другой, не менее непреклонный по натуре, чем Мистик, Патриарх Полиевкт осмелился преградить вход в алтарь василевсу Никифору Фоке (963–969 гг.) из-за годовой епитимии, наложенной на него по поводу второго брака, а позже отказался короновать василевса Иоанна I Цимисхия (969–976 гг.) до тех пор, пока тот не откажется от женитьбы на вдове убитого им Никифора Фоки, непомерно тщеславной августе Феофано, принесет публичное покаяние и осудит всех участников убийства василевса. Оказавшийся после переворота на троне в 1081 г. молодой Алексей I Комнин, основатель новой царствующей династии, по требованию Патриарха Космы в течение сорока дней и ночей в качестве покаянного наказания за свершенное безропотно носил под царскими одеяниями грубую власяницу и спал на земле, положив под голову камень, а другие члены его семьи и все, кто принимал участие в перевороте, были присуждены Церковью к длительному посту и другим покаянным епитимиям. Смело выступал против некоторых антицерковных действий Алексея I и епископ Лев Халкидонский: когда василевс решил для пополнения казны снять серебряные украшения с дверей знаменитой столичной церкви Богородицы Халкопратийской, он, как вспоминает в своих мемуарах принцесса Анна Комнина, «выступил вперед и разразился дерзкой речью». За это и за другие обличения царь в конце концов упек его в ссылку, но не смог заставить смириться. Суровый Патриарх Арсений Авториан не побоялся отлучить от Церкви «восстановителя Византии», василевса Михаила VIII (1259–1282 гг.) за то, что тот, нарушив клятву верности, ослепил последнего представителя никейской династии Ласкрисов, 11-летнего Иоанна IV и положил начало новой династии Палеологов. Этот поступок стоил Патриарху трона и ссылки, но не сломил Арсения Авториана, породив в обществе конфликт, закончившийся уже после смерти его главных участников. Патриарх Иоанн XI Векк (1275–1282 гг.) настойчиво ходатайствовал перед тем же царем за обиженных, несправедливо обвиненных и, доходя порой до жесточайших споров, бросал патриарший жезл под ноги разгневанного Михаила или в конце богослужения демонстративно отказывал ему в принятии антидора — священного хлеба и в благословении. Патриарх Иоанн XII Косма (1294–1303 гг.) не побоялся вызвать на церковный суд наследника Михаила Палеолога, василевса Андроника II (1282–1328 гг.), поскольку осудил заключение брака шестилетней дочери этого царя с королем Сербии, который был старше своей невесты на 34 года.

Число таких примеров легко умножить. В Ромейском царстве всегда находились стойкие высшие иерархи Церкви, которые готовы были отстаивать чистоту веры и справедливость вплоть до отречения от патриаршества и ссылки. В то же время примечательно, что ни один из них не поплатился жизнью, видимо, из-за осознания тяжкой греховности такого кровавого шага в отношении высшего иерарха Церкви и из-за особой близости, которая, несмотря ни на что, всегда оставалась между избранниками на царский и церковный трон. Византийский абсолютизм не был столь абсолютен, всевластен и деспотичен как на Руси, где царь Иван Грозный не останавливался перед убийствами неугодных ему митрополитов, владык, таких как Герман, которому опричники отрубили голову двумя ударами сабли или топора (это показала эксгумация останков), или непримиримый Филипп Колычев, которого, по преданию собственными руками задушил в монастырской келье Малюта Скуратов, царский любимец и главный опричный душегуб. Для византийской Церкви и государства было характерно иное.

Константинополь с самого начала приобретал христианский облик, так что уже в конце IV в. встречается упоминание о нем, как о «Христианополе». Он окончательно получил статус главной кафедры Восточной Церкви с 360 г. Показательно, что Григорий Назианзин, самый цитируемый, авторитетнейший богослов и архиепископ Константинополя, уже не проводил четких различий между Константинополем-Городом и Константинополем-Церковью. Для него они стали фактически тождественными понятиями. Третье правило Константинопольского Вселенского собора 381 г. провозгласило Константинополь Неа Роми — «Новым Римом» и тем самым было обосновано его второе место в иерархии Церквей: первое оставалось за папским Римом.

Возвышение Восточной Церкви продолжалось. Уже в VI в. Юстиниан I впервые в юридической практике поставил её, а значит, и духовную власть на уровень царственности. Ромейские новеллы, законы теоретически говорили о равноправии светской и духовной власти, их симфонии — дословно «благой гармонии» властей. Мысль о согласованной сплоченности последних стала краеугольным камнем теории универсализма. Но на деле Церковь в Ромейском царстве находилась в зависимости, протекции от государства, от правящего императора и их союз нельзя считать равноправным. В рамках концепции «благой симфонии властей» проглядывали принципы цезарепапизма, сформулированные уже Юстинианом I в преамбуле к VI новелле 535 г. и особенно отчетливые в эпоху Исаврийской династии (717–802 гг.). Причем идея соподчинения целей государства и целей Церкви выступала с предоставлением первенства государственным целям. Даже церковные канонисты-законники всячески доказывали, что царская власть выше епископской и отдавали предпочтение царским повелениям перед соборными постановлениями. Именно поэтому ромейские церкви и монастыри не превратились в самостоятельные феодальные княжества , подобные церковным поместьям и аббатствам средневекового Запада. Византийская Церковь в отличие от Западной, католической не имела вассалов, с помощью которых она могла бы не только защищаться, но и нападать вооруженной рукой. Для Западной Церкви вполне обычной была картина облаченного в боевую броню аббата или епископа, ведущего своих рыцарей в бой. Византийские же источники X–XIII вв., напротив, полны жалоб провинциального духовенства на светских магнатов и самоуправство местных вельмож, «властелей» — динатов , отнимавших у епископов земельные владения, париков , даже церковную утварь . Так, притесняемый наместником области митрополит пелопонесского Навпакта Иоанн Апокавк был вынужден бежать в деревню, терпел лишения, жил в жалкой пристройке при сельской церкви вместе с курами, гусями и прочей домашней живностью, оглушавшей его криками. Еще раньше тот же жадный сановник из Навпакта обобрал церковь в македонском Охриде и распродал ее ценности. Более того, Апокавк жаловался, что своей волей этот чиновный бандит поставил епископом в греческий городок Карос безграмотного человека, который во время службы вместо «апостол Варфоломей», коверкая, возглашал «Хартоломей».