Олег Соколов - Армия Наполеона

А вот что рассказывает голландец по происхождению, генерал Дедем де Гельдер о корпусе Даву в 1811 г.: «Наследный князь Мекленбургский посетил нас. Увидев крестьянских гусей из соседней деревни, мирно прогуливающихся по лагерю, он воскликнул: "Вот, господа, Ваша самая высокая похвала". Действительно, даже пропавший платок становился объектом строгого разбирательства. По мельчайшим жалобам жителей окрестных сел солдат наказывали безжалостно. Впрочем, они сами наблюдали за новобранцами. Старшие офицеры не осмеливались покинуть лагерь и посетить город, не испросив с разрешения бригадного генерала. Нас было вместе с артиллерией семнадцать тысяч человек и за три месяца нашего пребывания нам не пришлось наказывать ни одного серьезного проступка» 80.

Несколько слов о технике функционирования военной фемиды.

Военные преступления подлежали юрисдикции трибуналов: постоянных (conseils de guerre permanents) и специальных (commissions militaires speciales, conseils de guerre speciaux). Постоянные военные трибуналы существовали при каждой дивизии. Под их юрисдикцию попадали все военнослужащие данного соединения. Специальные предназначались для суда над шпионами и дезертирами. Наконец, особые военные трибуналы назначались для разбора дел старших офицеров. Кроме указанных судов декретом от 22 июня 1812 г. были учреждены так называемые «превотальные комиссии» из пяти членов - род военного трибунала для вершения скорого суда над мародерами. Согласно закону, постоянные и специальные трибуналы состояли из семи членов, назначаемых командующим корпусом или дивизией. Один из семи членов трибунала был старшим офицером, остальные - младшими. Офицеру штаба или жандармерии поручалось быть «докладчиком». В обязанности «докладчика» входило предварительное расследование дела: опрос свидетелей, допросы задержанных и т. д. Кроме того, во время процесса он должен был изложить вину подсудимого. Писарем на суде был специально назначенный унтер-офицер. И наконец, подсудимый имел право выбрать себе любого защитника; в случае, если он не мог этого сделать, офицер-«доклад-чик» должен был сам найти его.

Заседания военного трибунала были открытыми, однако число зрителей не должно было превышать тройного количества числа судей (т. е. 21 человека). Они не имели права входить в зал суда вооруженными или даже просто с тростью в руках.

Заседание начиналось с того, что председатель должен был распорядиться внести экземпляр военного законодательства. Эта книга должна была находиться перед ним в течение всего процесса, причем данная формальность обязательно заносилась в протокол. Затем офицер-«докладчик» информировал членов трибунала о совершенном преступлении и зачитывал протоколы допросов. После этого в зал вводили подсудимого. В зависимости от обстоятельств председатель мог распорядиться, чтобы конвой остался в зале или покинул его.

После допроса подсудимого, выступлений пострадавших (если таковые имелись) и защитника конвой выводил подсудимого из зала суда. Зал должны были также покинуть все остальные, кроме членов трибунала, которые оставались для совещания. В задачу совета входило лишь вынести вердикт — виновен или нет подсудимый в преступлении, которое ему вменялось. В этом, собственно, и состоит главное отличие военного трибунала от привычного нам современного гражданского правосудия. Мотивы преступления, смягчающие обстоятельства, во внимание не принимались, а степень вины не нюансировалась. Упомянутый нами фузилер 11-го полка Этьен Дебардье, уличенный в воровстве ложки, был бы приговорен к тем же десяти годам каторги, если бы украл все столовое серебро, всю одежду, деньги и ценности в том доме, где он расположился на постой. С другой стороны, относительный гуманизм наполеоновского трибунала проявлялся в том, что если хотя бы три из семи его членов считали подсудимого невиновным, он тотчас же должен был быть отпущен на свободу 81.

В Приложении IX мы привели часть списка наказаний, установленных регламентом от 21 брюмера Угода (11 ноября 1796 г.), которые формально существовали в армии в эпоху Империи. Этот список имелся у каждого солдата в его индивидуальной книжке на страницах 27 и 28. На самом деле, большинство из указанных там проступков и наказаний за них не встречаются в реальных военно-судных делах. Это связано с тем, что многие формулировки просто-напросто устарели, так как появились на свет в эпоху революционного террора («выкрики, призывающие к мятежу», «измена», «служба против Франции», карающиеся смертной казнью) либо применялись в королевской армии XVIII в. и уже не соответствовали новым условиям войны («повторная запись в рекруты», «нарушении трубачом линии аванпостов без приказа»). Из многочисленных реальных документов, проработанных в архиве, приговоров по подобным обвинениям не встретилось нам ни разу. Зато очень часто попадались обвинительные заключения по следующим пунктам:

■ вооруженный грабеж - смертная казнь;

■ воровство у хозяина дома - 10 лет каторги;

■ воровство у своих товарищей — 6 лет каторги.

Наконец, очень часто встречалась формулировка «непредумышленное убийство», которой нет в списке солдатской книжки. За него во всех случаях приговаривали к 20 годам каторги. Из документов, относящихся к реальным проступкам, видно, что, хотя далеко не все преступления в наполеоновской армии наказывались, те из солдат, кто попался на грабеже и насилии над мирными жителями, платил за остальных и расстрел был здесь разменной монетой.

Смертная казнь, как и ранее при Старом Порядке, обставлялась мрачно-торжественным церемониалом: «По этому случаю нарочито развертывается вся пышность военного ритуала, - писал современник, — и это справедливо, ибо уж если хотят дать суровый пример, то нужно, чтобы он пошел на пользу остальным...

Войска строятся в каре из трех фасов, оставляя четвертый для пролета пуль... Приводят приговоренного в сопровождении священника. В определенный момент все барабаны бьют "поход" до тех пор, пока осужденный не окажется в центре каре. Тогда барабаны бьют дробь и затихают. Капитан-"докладчик" читает приговор, барабаны снова бьют дробь. Приговоренного ставят на колени, завязывают ему глаза и двенадцать капралов под командой старшего унтер-офицера (adjudant sous-officier) стреляют в несчастного, стоящего в десяти шагах от них. Чтобы уменьшить, насколько это возможно, ужас наказуемого, команды не произносят в слух. Старший унтер-офицер отдает их движением своей трости. Если осужденный не умер после залпа, что иногда случается, его должен добить резервный взвод из четырех человек, которые стреляют в упор... После приведения в исполнение приговора войска дефилируют мимо трупа... Я видел, как многие встречали смерть с удивительным хладнокровием. Я видел тех, кто обращался с последними словами к полку, я видел даже тех, кто сам отдавал команды взводу расстрела, ни в одном звуке их голоса не чувствовалось волнения...» 82