Олег Соколов - Армия Наполеона

Подобные поединки, когда они происходили между противниками, разгоряченными винными парами и на виду у товарищей, легко могли перерасти в настоящие бои: «Этот постой на кантонир-квартирах был, к сожалению, отмечен стычкой в кабаре, последствия которой были печальны и могли бы оказаться еще более серьезными, - рассказывает о стычке между пехотинцами и кавалеристами офицер 5-го гусарского полка. - Четыре гренадера были убиты, трое попали в госпиталь в тяжелом состоянии, с ними был ранен также один понтонер и один артиллерист. Шестеро гусар были очень тяжело ранены и один убит.

Когда я прибыл на место этого несчастного события, бой, казалось, должен был возобновиться, и причем еще с большим ожесточением, так как в кабаре уже сбегались солдаты пехотных полков, а с другой стороны подоспели пятьдесят гусар. Только с помощью многих офицеров мы смогли развести враждующие стороны по своим казармам. В городе были организованы патрули, чтобы обеспечить порядок и безопасность» 99.

Дуэли между офицерами, разумеется, не были похожи на драки и не всегда были связаны с принадлежностью к различным полкам или родам войск. Однако, так же как и солдатские, они происходили преимущественно на холодном оружии. «В гарнизоне это были шпаги или рапиры со снятыми наконечниками. На кантонир-квартирах - шпаги или сабли, носившиеся с формой... - рассказывает Верньо, - никто не осмелился бы предложить пистолет (огнестрельное оружие считалось менее достойным и не рыцарственным), однако нельзя было отказаться от боя на пехотных полусаблях, кавалерийских палашах или саблях легкой кавалерии. Секунданты становились по сторонам от сражающихся, каждый справа от своего дуэлянта... с обнаженными шпагами или саблями, чтобы в случае чего предохранить противников от недостойных приемов ведения поединка, а также с целью разъединить их, когда будет решено, что честь удовлетворена, и секунданты провозгласят, что дело закончено. Мы сражались рубящими и колющими ударами - кто как хотел, до первой крови, если причина дуэли была маловажной, до смерти - из-за серьезных оскорблений, лжи или пощечины» 100.

Впрочем, офицеры не всегда пренебрегали пистолетами. Использование огнестрельного оружия означало, в общем, более решительный характер поединка, так как вероятность получить тяжелую или даже смертельную рану была здесь большей, чем при дуэли на шпагах. Одну из таких дуэлей с трагическим концом нам хотелось бы описать как пример поединка «по серьезной причине», хотя и далекой от соперничества за женщину, приводившего так часто к жестоким схваткам. Предоставим слово уже известному нам д'Эспеншалю, полк которого располагался зимой 1807-1808 гг. на кантонир-квартирах в Бреслау. 2 декабря 1807 г. маршал Мортье, командующий французскими войсками в городе и округе, решил дать пышный бал по поводу годовщины коронации Императора Наполеона и победы под Аустерлицем. На бал было приглашено все высшее общество Бреслау. «Можно вообразить, что не все из гостей пришли на праздник, ведомые лучшими чувствами, однако они вели себя достаточно корректно. Лишь один прусский полковник в отставке, разговаривая по-немецки с тремя особами, позволил себе столь оскорбительно отзываться об Императоре, что капитан артиллерии Гурго... слышавший их и прекрасно говорящий по-немецки, сказал полковнику: "Сударь, если бы Вы были не на балу, я дал бы Вам пару пощечин, но, если у Вас есть еще остаток чести, я прошу Вас рассматривать ситуацию так, как если бы Вы их получили". - "Отлично, - ответил полковник, - я надеюсь завтра сделать так, что Вы больше уже не будете болтать". Все это было сказано с таким холодным спокойствием, что никто, за исключением свидетелей происшествия, и не подумал, что среди музыки, танцев и радости готовилась ужасающая драма...

На рассвете 2 декабря маленькая записка от командира батальона артиллерии Флёрио поставила меня в известность о том, что он утром заедет за мной в экипаже. Действительно, около семи утра мы выехали: Гурго, командир батальона, старший хирург и я, захватив с собой пару пистолетов и боевую шпагу.

Двадцать минут спустя мы были на месте, избранном для дуэли, куда почти в то же время приехали полковник Тауэнцин и два его секунданта. "Господа, - сказал полковник, - на самом чистейшем французском языке, - я думаю, совершенно бесполезно объясняться по поводу мотива, который привел нас сюда. Я получил самые тяжелые оскорбления, которые может получить воин, и поэтому я хочу мести, оставляя на ваш выбор условия поединка".

После этих слов пистолеты были заряжены, две шпаги воткнуты на расстоянии трех шагов одна от другой и две другие - на расстоянии пятнадцати шагов от предыдущих. Условия были таковы, что дуэлянты после третьего хлопка в ладоши могли сближаться с той скоростью, с которой желают, и равным образом стрелять в любой момент.

Гурго передал мне, что он соглашается на то, чтобы стреляли по очереди, отдав полковнику право первого выстрела. В случае четырех безрезультатных выстрелов (по два с каждой стороны) дуэль должна была быть продолжена на шпагах. Однако полковник благородно отказался от первого из этих предложений.

Итак, дело было решенным, все происходило с самым большим спокойствием. Барон Фретцинген подал сигнал. В тот же миг раздались два выстрела и полковник, пораженный в грудь, рухнул, успев только вымолвить: "Я убит"» 101.

Вообще, мемуары современников полны примерами самых необычных дуэлей, на самых различных видах оружия, происшедших по самым различным причинам и с самыми разными исходами. Тем не менее нельзя не отметить одной особенности. Несмотря на многочисленные упоминания о факте дуэлей, в подавляющем большинстве случаев мемуаристы наполеоновской армии не только не возводят дуэль в культ, но и даже упоминают о поединках как-то вскользь, не особенно задерживая на них свое внимание. Дуэль не была окружена в их среде тем обостренным, почти что болезненным вниманием, как, скажем, в России 20-х — 30-х гг. XIX в., где она стала чуть ли не главным источником вдохновения авторов романтических литературных произведений. Изнурительные походы, слава на поле грандиозных битв Империи, удивительные исторические события, свидетелями которых они являлись, занимали воображение офицеров и солдат наполеоновской армии куда больше, чем сомнительная прелесть бретерских подвигов. Если в гарнизоне и на постое по причине вынужденного относительного безделья отношения между частями складывались, как ясно из вышесказанного, достаточно непросто, иначе было на поле сражения. Здесь совместное преодоление опасностей, общая слава, добытая в тяжелой борьбе, вызывали к жизни другие чувства - чувства товарищества и братства по оружию. Вот что вспоминал об этом д'Эспеншаль: «...благодаря редкому везению мы выбрались живыми и невредимыми из этого гибельного места и в 11 часов вечера прибыли в городок Эспьель, умирая от усталости. Мы встретили тут пехотную дивизию и наш полк... Я не могу описать радости и счастья наших товарищей и гусар; со всех сторон были рукопожатия, бесчисленные объятия, которые выражали нашу искреннюю любовь друг к другу, те чувства преданности, которые рождаются в боях, когда вместе идут навстречу смертельной опасности» 102.