Олег Соколов - Армия Наполеона

Замечательно, что эти конные егеря, родившиеся на берегах Тахо, пришли сюда из столь далеких краев на лошадях, рожденных там же, сумели выдержать лучше, чем другие, суровые холода, недостаток продовольствия и фуража» 90.

Заметив неорганизованность русского наступления, Ней решил осуществить дерзкий контрудар. Он приказал генералу Думерку атаковать со своими кирасирами прямо через лес. Прежде чем начать действовать, Думерк, внимательно осмотрев местность, пришел к выводу, что редкий лес, состоявший из высоких сосен, действительно позволяет передвигаться конным отрядам. Более того, справа от дороги он заметил большую поляну, где в сомкнутой колонне стояли русские резервы. Появление кирасиров было полной неожиданностью для пехотинцев 9-й и 18-й дивизий. Справа от дороги 7-й кирасирский, стремительно пройдя через лес, выехал на поляну и, в считанные мгновенья развернувшись в линию, атаковал резервные колонны, по всей видимости, даже не успевшие построиться в каре. Слева от дороги 4-й кирасирский бросился на цепи стрелков в лесу. В качестве резерва атаки двигался 14-й полк (состоявший из голландцев). Наконец, вслед за кирасирами устремились в бой и польские уланы бригады Дзевановского (2-й, 7-й и 15-й полки). Командир 15-й дивизии Дунайской армии Ланжерон вспоминал: «Эта атака на подобной местности была для нас абсолютно неожиданна и имела для нашей армии пагубные результаты. Думерк выехал прямо из-за деревьев и кустов, собрал своих кирасиров на опушке двух маленьких полян и, построив их в одно мгновенье, бросился на колонны. Кирасиры зарубили не менее шестисот человек и столько же взяли в плен» 91. Особенно сильную панику вызвал стремительный бросок французских и голландских кирасиров на пехоту, стоявшую в рассыпных строях. Толпы стрелков в панике бросились назад, а разгоряченные кирасиры рубили и топтали егерей между сосен. Генерал Чаплиц был ранен пистолетным выстрелом в голову; под Воиновым был убит конь, и ему едва удалось спастись; наконец, генерала Щербатова польские уланы уже тянули за мундир, когда на выручку пехоте бросились павлоградские гусары и Санкт-Петербургский драгунский полк, которым удалось освободить командующего 18-й дивизией и остановить стремительное продвижение французских и польских кавалеристов. Тем не менее результаты внезапной атаки Думерка были огромны. Если даже отставить в сторону эпический размах данных некоторых французских историков, которые сообщают, что кирасиры захватили в плен 7 тыс. человек (!), нет сомнения, что русская пехота была полностью опрокинута и, вероятно, потеряла около 1500 - 2000 человек убитыми и ранеными.

Фактически, после этой контратаки французов бой превратится в бесконечную ружейную перестрелку с короткой дистанции, переходящую кое-где в отчаянные штыковые схватки. Однако ни одна из сторон не будет пытаться идти на обострение: французы по причине своей малочисленности, русские - опасаясь какого-нибудь нового неожиданного контрудара. Впрочем, потери от этого были ничуть не меньше, чем они могли быть в «маневренном» бою. Обе стороны усеяли трупами своих солдат лес и поляны между Стаховым и Брилями.

Кроме поляков, в этом бою покрыли себя славой швейцарские полки. Они понесли тяжелейшие потери, но не сделали ни шагу назад. 2-й швейцарский практически перестал существовать, в его строю осталось вечером 28 ноября... 2 офицера и 12 солдат! 92А вот что вспоминал о битве на Березине солдат 3-го швейцарского полка Жан-Марк Бюсси: «Все смешалось в отчаянной драке. Мы больше не могли стрелять. Дрались только штыками, бились прикладами... Куча людей валялась на снегу. Наши ряды чертовски поредели. Мы уже не осмеливались посмотреть ни направо, ни налево, боясь, что мы не увидим там своих товарищей. Наш строй сомкнулся, боевая линия укоротилась, но наша отвага удвоилась. Раненые вставали в строй. Патронов было хоть отбавляй, и мы набили ими свои подсумки... Но вот снова мы сблизились и снова кинулись на врага в штыки... Снова ужасный бой, и мы деремся с безумной отвагой. Вокруг просто резня!.. Но мы знали, что они не дойдут до мостов, чтобы сделать это, им потребовалось бы пройти по нашим телам, перебив нас до последнего. Мы не чувствовали холода и кричали: "Да здравствует Император !"» 93

Действительно, войскам Чичагова не удалось сдвинуть с места мужественных швейцарцев, поляков, французов, хорватов, голландцев и португальцев! Жестокий бой продолжался уже в кромешной тьме, освещаемой только вспышками выстрелов. Только в 11 часов ночи обе стороны в изнеможении прекратили пальбу и атаки.

В то время как на правом берегу Ней упорно сдерживал наступление войск Дунайской армии, на левом берегу кипел не менее жестокий бой, почти у самой переправы. Витгенштейн начал атаку в 9 утра. В рядах его армии, как мы уже отмечали, было более 30 тыс. человек. Однако он выдвигал свои части очень осторожно и неторопливо: сначала отряд Властова, затем Берга и, наконец, только после полудня, резерв Фока - всего 14-15 тыс. человек.

Бой начался атаками русских войск на правое крыло корпуса Виктора, где, как уже отмечалось, стояла баденская бригада, которая поддержала здесь свою уже надежно укрепившуюся репутацию мужественных воинов. Весь день стоя под непрерывным огнем артиллерии и пехоты, она отражала попытки русских частей пробиться к мостам. Потери бригады Хохберга были ужасающими. Не уступив ни пяди земли, баденские полки потеряли убитыми и ранеными 1128 человек из 1828, вступивших утром в бой.

Тем не менее к часу пополудни русские войска, используя свое значительное" численное превосходство, охватили 9-й корпус. Одна русская батарея была выдвинута на крайний левый фланг Витгенштейна, почти к самой реке, и продольными выстрелами стала накрывать толпы «одиночек» у мостов, другие пушки выкатились на гребень холмов, которые словно амфитеатром окружали позиции Виктора, и также открыли интенсивный огонь. Гранаты русских «единорогов» рвались прямо в гуще отставших, устремившихся к переправам. Ядра, пробивая кровавые борозды, рвали на части людей и лошадей, в щепки разбивая повозки и экипажи. Именно в этот момент в скопище «одиночек», с утра пытавшихся, толкая друг друга, добраться до мостов, возникла дикая паника, страшные подробности которой дошли до нас в десятках мемуаров. «Произошла давка, подобной которой, надеюсь, я никогда больше не увижу, да и не пожелаю никому видеть: страшное и безобразное зрелище! - вспоминал кирасирский офицер Огюст Тирион. - Те самые солдаты, которые ранее бросились бы на выручку товарищей, думали теперь только о сохранении своей собственной жизни, хотя бы ценой жизни своих товарищей. Если кто ослабевал и падал, то толпа наступала на него и давила его насмерть. Валились стиснутые с боков лошади и так же, как и люди, уже более не вставали. Иногда падавшая таким образом лошадь, желая встать на ноги, отчаянно билась и сбивала ближайших к ней людей... и они уже вместе с лошадью больше не вставали» 94. «Едва только раздались залпы пушек, - рассказывает другой очевидец, - как... мужчины, женщины, повозки, пушки, фуры, экипажи — все устремилось к узким мостам и смешалось в неописуемом беспорядке... Это была ужасающая давка... Огромная толпа колебалась и волновалась, подобно колосьям под ураганом. Несчастье тому, кто оказался поблизости от реки - страшное давление толпы сбрасывало его в воду, и можно было видеть людей, которые, катясь вниз, пытались уцепиться за опоры мостов и за обледенелые берега. Отброшенные толпой, они падали, исчезали под водой, появлялись снова на поверхности, подобные страшным призракам, и исчезали в пучине уже навсегда. Экипажи и повозки опрокидывались на несчастных, оказавшихся поблизости. Отовсюду доносились крики бегущих, моления и стоны раненых, искалеченных или растоптанных, предсмертные хрипы умирающих, призывы тех, кто искал свои полки. Повсюду валялись кучи оружия, одежды, груды трупов. Рев этого огромного стада, скрип повозок, вопли, путаница - все смешалось в одной картине, грандиозной в своем ужасе» 95.