Вадим Трепавлов - Степные империи Евразии: монголы и татары

Если же подняться чуть выше и посмотреть «с кургана», то окажется, что Русь изначально пребывала в окружении равновеликих и равноценных ей государственных и культурных систем и взаимодействовала с ними. К таким системам принадлежали европейские страны и Византия, мир ислама и языческий мир тюрко-монгольских степных кочевников.

А если бы нам довелось взмыть на высоту «птичьего полета» и, следуя Гумилеву, обозреть Евразию в середине XIII в., то мы увидели бы колоссальную державу — Еке Монгол Улус. Как и любая империя, Монгольское царство имело сложную структуру. Наряду с уделами сыновей Чингис-хана (в том числе Улусом Джучи — Золотой Ордой) туда входили наместничества и автономные владения разного статуса и ранга. Русь как часть Монгольской империи находилась точно в таком же положении, как Уйгурия, Рум (сельджукская Малая Азия), Грузия, страна енисейских кыргызов. Все эти государства сохраняли собственных правителей и домонгольское внутреннее устройство.

Кстати, чертой, присущей также большинству империй, была и веротерпимость монголов. Привлекая к себе на службу чиновников и военачальников из разных народов, заботясь о лояльности миллионов своих подданных, правительство не считало нужным диктовать им религиозные предпочтения.

С ослаблением Монгольской империи, в течение второй половины XIII — первых десятилетий XIV в., от нее постепенно отделилась Золотая Орда (Улус Джучи). Соответственно, Русь утратила связи с имперским центром и стала подчиняться только ханам этого Улуса. На вопрос: входила ли Русь (Северо-Восточная: великие княжения Владимирское, Тверское, Рязанское, Суздальско-Нижегородское) в состав Золотой Орды или нет? — автор этих строк сейчас склонен отвечать утвердительно. От Еке Монгол Улуса Орда унаследовала управление русскими данниками. Они теперь составляли часть ее под данных, но не в рамках обычной улусной системы, а как владения иного рода — как плательщики дани-«выхода» и управлявшиеся на основании жалованных ярлыков, без непосредственного контроля ханской администрации.

При этом не нужно усматривать в факте давней подчиненности Руси Улусу Джучи и вхождения Руси в состав Монгольской империи нечто унизительное или несовместимое с престижем русского «народа-богоносца». Пребывание в составе крупнейшей державы Средневековья и тесная связь с Золотой Ордой придали русской государственности и культуре особенное своеобразие. Такая ситуация не является чем-то уникальным. Например, достоинство испанцев ничуть не пострадало оттого, что их страна некогда составляла часть Арабского халифата, а затем в течение нескольких столетий на Пиренейском полуострове существовали мусульманские государства. Наоборот: в результате появилась неповторимая испанская культура с ее ярко выраженным «мавританским» компонентом.

Есть еще один любопытный момент, который евразийцы и их позднейшие адепты «благоразумно» обходят молчанием. В ордынской государственности и культуре есть влияния китайские, иранские, уйгурские, но нет ни малейшего следа русских влияний. Это говорит, во-первых, о том, что монголы не нашли в русской среде полезных и рациональных для себя явлений; во-вторых, кочевые степи и Русская земля в XIII–XIV вв. существовали как бы в параллельных мирах, соприкасаясь лишь по формально-государственным поводам.

Конечно, дело здесь вовсе не в более низком социальном и культурном уровне развития Руси. Сложно сопоставлять этот уровень, но не думаю, что Русь выглядела настолько «варварской», чтобы присущие ей явления и установления отвергались монголами из-за ее отсталости. Отсутствие русских заимствований у монголов, скорее всего, объяснялось другими причинами.

Во-первых, ко времени завоевания Руси государственная система Монгольской империи уже в основном сложилась на основе восточных институтов. К тому же в первые десятилетия после завоевания Русь подчинялась не ханам-Джучидам — потомкам Джучи (старшего сына Чингис-хана), а центральному имперскому правительству. А там при дворе ведущими чиновниками были уйгуры и кидани. И у тех, и у других за плечами был вековой опыт собственной государственности (плюс мощное китайское влияние), и им незачем было присматриваться к далекой северо-западной окраине державы, чтобы что-то оттуда перенимать.

Во-вторых, азиатские монархии обычно были приспособлены под управление как оседлым, так и кочевым населением. Это было более привлекательно для завоевателей-монголов, чем цивилизация Руси, ориентированная только на земледельцев.

При учете этой ситуации и русско-ордынские отношения выглядят иначе по сравнению с привычным шаблоном. До сих пор в учебниках и монографиях эти отношения определяются как жесткая система господства-подчинения. Принято считать, что владычество ордынцев над завоеванной Русской землей проявлялось в двух главных формах: в выдаче ханами ярлыков и в выплате «выхода».

При знакомстве с устройством Монгольской империи оказывается, что ни один из этих пунктов не может служить доказательством какого-то приниженного, угнетенного положения Руси в структуре огромного государства. Ярлыки вовсе не были признаком порабощения и подавления. Их выдача являлась процедурой инвеституры, которая пронизывала всю империю. Вплоть до начала XIV в. ханам Золотой Орды также жаловались ярлыки в имперской столице, которая располагалась в Монголии, затем в Китае. Правда, к тому времени это превратилось в чисто ритуальное действие, которое демонстрировало лишь иерархическое старшинство верховного хана над улусными правителями.

«Выход» (заимствованный ордынцами из мусульманских стран налог харадж) тоже не являлся данью в строгом смысле, т. е. изъятием завоевателями продукта, произведенного завоеванным населением. Слово «дань» в средневековом русском языке было гораздо более многозначным, и толковать «выход» как беспощадное выкачивание ресурсов из многострадальной Русской земли было бы неверно. Имеются сведения, что с города Хаджи-Тархана (Астрахани) в Золотой Орде взимался «выход» в 60 тыс. алтын [645]. Но Хаджи-Тархан никак не мог расцениваться как завоеванный город: он был основан самими ордынцами и располагался на домениальных ханских землях. Следовательно, в «выходе»-харадже можно видеть государственный налог, которым облагались как собственно ордынские, так и нетатарские владения.

Высказанные выше положения — это не просто чисто академические, отвлеченные рассуждения. Проблема русско-татарских отношений, исторического наследия Золотой Орды составляет часть более широкого круга вопросов — об историческом, государственном и культурном наследии, общем для народов России (Евразии).