Вадим Трепавлов - Степные империи Евразии: монголы и татары

Исследованиями И.В. Зайцева доказано, что в конце XV в. Астраханского ханства еще не существовало (как это было принято считать в историографии: с 1466 г.). Город и область вокруг него составляли часть Большой Орды. В запутанных династических комбинациях Тахт эли конца XV в. иногда возникает правитель Хаджи-Тархана. В 1490-х гг. им был Абд ал-Керим бен Махмуд бен Кучук-Мухаммед. Он сменил в этом уделе своего брата Касима. Так постепенно в недрах Большой Орды стала формироваться династия будущего ханства на Нижней Волге. Потомство хана Махмуда, видимо, уже пользовалось традиционным правом на проживание здесь и выглядело в глазах окружающих как сюзерены именно Хаджи-Тархана. В 1498 г. одна знатная татарка предъявляла имущественные претензии: «…что у меня было, и яз астараханским царем отдала» [1059], представляя Касима и Абд ал-Керима как особых династов. На самом же деле до разгрома Большой Орды «нигде в источниках Абд ал-Керим не противопоставляется своим двоюродным братьям (детям Ахмеда. — В.Т. ) как независимый правитель, а скорее выступает в качестве одного из потомков Кучук-Мухаммеда» [1060] и временами как соправитель одного из ханов, кочующих к западу от Волги.

Главной внешнеполитической проблемой для Большой Орды на последнем этапе ее истории были отношения с Крымским ханством. Выше мы рассказывали о приездах и отъездах «Ахматовичей» к Менгли-Гирею в первой половине 1480-х гг., их интригах и конфликтах с крымцами. Самостоятельную политику по отношению к Бахчисараю вел беклербек Тимур, дочь которого стала женой Менгли-Гирея. Последний высоко ценил мангытского вельможу и, судя по всему, видел в нем и его соплеменниках противовес могущественным ширинам и барынам, окружившим престол Гиреев [1061].

В середине десятилетия накал в ордынско-крымских отношениях несколько снизился, но вскоре вражда разгорелась с новой силой. В сентябре 1490 г. ордынское посольство от лица ханов Шейх-Ахмеда и Саид-Махмуда, а также «мангыта Азики князя в головах, от всех карачеев и от добрых люден» заключило мир с Менгли-Гиреем. Когда крымский хан, поверив в искренность намерений ордынцев, распустил татар-ополченцев «на пашни и на жито», ордынско-мангытская армия вторглась на полуостров и разграбила улусы барынского эля, одного из наиболее знатных там. После этого нападавшие отошли восвояси, зазимовав в устье Днепра [1062].

При ответном набеге зимой 1490/91 г. крымцы сумели угнать у противника огромное количество лошадей, «у недруга ноги подрезав» [1063]. Боеспособность Орды резко снизилась. Крымский хан хотел закрепить успех новым походом, для чего попросил у турецкого султана янычар. Несмотря на попытки хитроумной дипломатии Муртазы [1064], султан прислал воинский отряд. Кроме того, с севера ордынцам постоянно угрожала нарастающая сила Москвы. Соблюдая партнерские отношения с Менгли-Гиреем, Иван III отверг предложение Хаджике о «братстве» с соправителями Большой Орды — на основании их вражды с Крымом [1065]. В 1491 г. после переговоров с турецким наместником в Азове Большая Орда прекратила военные действия.

Некоторые историки расценивают затяжной конфликт 1486–1491 гг. как ордынско-крымскую войну [1066]. Причины ее видят в стремлении наследников Ахмеда получить доступ к таврическим пастбищам или в успешной деятельности московских дипломатов, сумевших стравить между собой два татарских юрта. Кроме того, следует иметь в виду, что державные амбиции Гиреев вызывали раздражение у правителей «Престольной державы», которые желали бы видеть на месте Менгли-Гирея менее активного и агрессивного государя. Для этой цели был присмотрен его брат Нурдевлет, нашедший приют в Московском государстве [1067]. Впрочем, после нескольких неудачных попыток нападения на Крым и убедившись в готовности османов помогать своим вассалам, ханы Большой Орды умерили военный пыл.

Открытые столкновения уступили место закулисной политике. «Ахматовы дети царевы» не присылали в Бахчисарай официальные посольства, но действовали через вездесущих купцов, которым поручали передавать Менгли-Гирею свои намерения вступить с ним в союз — при условии его разрыва с Москвой; хан расценивал эти заверения как сплошную ложь [1068]. И был прав: одновременно (в 1495 г.) Шейх-Ахмед в переписке с королем Казимиром раскрывал свое истинное отношение к южному соседу: «Ино вамъ бы зведомо было: лише Менъдли Кгерея цара иного неприятеля не маем» [1069]. Примирение между двумя «постордынскими» государствами было уже невозможным. Да Менгли-Гирей и не стремился к этому. В последние годы XV в. был достаточно очевидным надвигающийся крах Большой Орды. Крымские отряды стали выходить в степь, как правило, уже не для сражений с ханскими войсками, а для грабежа беззащитных улусов и угона пленных.

После окончательного утверждения у власти в Крыму Менгли-Гирея (1478) ордынцам стало ясно, что за его спиной теперь находится могущественный покровитель — Высокая Порта. Конфликт с ханом был теперь чреват ссорой с самым могущественным мусульманским монархом. Нерегулярная переписка со Стамбулом Махмуда и Ахмеда по поводу налаживания контактов и заверений в дружбе сменилась различными просьбами и объяснениями в связи с ордынско-крымскими отношениями. В 1480–1490-х гг. к османскому падишаху и к его наместнику в Кафе прибывали посольства из Тахт эли с изложением причин вражды с Гиреями и просьбами разрешить разоренной Орде перебраться на правый берег Днепра — подальше от враждебных черкесов и ногаев. Султаны призывали татар к примирению, но от допуска ордынцев в западные степи воздерживались, не желая раздражать Бахчисарай [1070]. Для османов крымцы представлялись гораздо более ценным партнером и вассалом, чем Большая Орда, чей век явно подходил к концу. В 1500 г. Шейх-Ахмед, раздавленный политическими провалами и экономической катастрофой, планировал поселиться в турецком Азаке [1071], но по неизвестным причинам это ему не удалось.

Связи Тахт эли с кавказскими владениями слабо отражены в источниках. Есть упоминания о тяжелых конфликтах с черкесами, из-за чего ордынцы были вынуждены в конце концов покинуть издавна (со времен Золотой Орды?) освоенные пахотные угодья в Пятигорье и тщетно подыскивать новые места для земледелия на границах с литовскими, молдавскими и османскими владениями. К тому же в терской Тюмени обосновался обиженный на всю родню Муртаза вместе с Хаджике, «а Тюмень и Черкасы Орде недрузи» [1072]. Мирные отношения завязались с Шемахой. В 1498 г. хан Саид-Махмуд женился на дочери тамошнего правителя, Ширваншаха Фарруха Ясара. Причем брачный уговор между родителями невесты и старшим братом жениха, Шейх-Ахмедом, который встал во главе семьи после гибели Ахмеда, состоялся еще в 1484 г. [1073] «Шамахейская сторона» представлялась хану Шейх-Ахмеду одним из желательных пунктов переселения по время голода и усобиц в Орде в последние годы XV в. [1074]