Альберт Зейдель - План Сталина: борьба за войну и против политики мира, 1927–1946. Книга 2 [калибрятина]

Вопрос о втором фронте не был для Сталина вопросом военной необходимости. В силе и возможностях Красной Армии Сталин не сомневался. Это опять был вопрос политический. Антигитлеровский союз должен был быть скреплен кровью союзников. Только крупные потери со стороны США и Великобритании, неминуемые при высадке десанта во Франции, могли сделать этот союз значимым для граждан этих стран. Только пролитая кровь делала этот союз достаточно крепким, чтобы он мог выдержать те испытания, которым Сталин собирался его подвергнуть на заключительном этапе войны. На этапе, когда поражение Гитлера станет неминуемым и СССР приступит к созданию вокруг себя новых социалистических государств. В этот момент обострение отношений с союзниками по антигитлеровской коалиции будет неизбежно и Сталин к нему готовился заранее.

Будущее устройство Европы Сталин никогда не выпускал из виду. На первых же переговорах с министром иностранных дел Великобритании Иденом 16 декабря 1941 года тема будущих границ в Европе сразу же была выдвинута на первый план Сталиным. Эти переговоры были представлены в начале данного параграфа в изложении Черчилля. А вот как их описывает российская историография.

«Сталин предложил следующее послевоенное урегулирование. Восточная Пруссия передается Польше, Тильзит и германская территория к северу от Немана — Литовской ССР. Рейнская область отделяется от Германии. Австрия и, возможно, Бавария обретают независимость. Если Франция теряет статус великой державы, то Великобритания занимает Булонь и Дюнкерк как военные базы, а также опорные пункты в Бельгии и Нидерландах. Сталин не возражал и против британских баз в Норвегии и Швеции. Советская западная граница должна была проходить по состоянию на 22 июня 1941 г. Это подразумевало британское согласие на аннексию СССР Прибалтики, Бессарабии и признание новой советско-финляндской границы. Румыния к тому же должна была предоставить СССР военно-воздушные базы. Иными словами, Сталин приглашал Лондон разделить Европу, все еще видя в Британии гегемона западного мира. Он предложил подписать соответствующий секретный протокол.

Иден осторожно заметил, что без консультации с кабинетом он не готов подписывать протокол и что британское правительство еще не пришло к окончательному мнению о послевоенных границах. Сталин и Молотов тем не менее настаивали на признании новых советских границ. Иден сослался, как того и опасался Сталин, на Атлантическую хартию. Сталин задал прямой вопрос: уж не считает ли Иден, что Атлантическая хартия направлена против Советского Союза? Не собирается ли Великобритания расчленить СССР? Иден поспешил заверить Сталина, что отказ его правительства признать новые советские границы вовсе не объясняется тем, что оно полагает, будто это противоречит Атлантической хартии. Иден пообещал проконсультироваться с Вашингтоном и британскими доминионами». (Выд. — Авт.) [231]. «Системная история международных отношений в четырех томах. 1918–1991».

В декабре 1941 года Сталин попытался использовать благоприятный фон от победы в битве под Москвой. Но это не сработало. Ни США, ни Великобритания сталинские завоевания 1939–1940-х годов признавать не собирались. Не удалось добиться признания границ и на фоне тяжелейших поражений в мае-июне 1942 года. Но терпение Сталина не знало предела. Следующими аргументами Сталина должны были стать его победы. И они должны были становиться все более и более убедительными.

Такими аргументами стали победы в Сталинградской и Курской битве. Сталинградская и Курская битвы стали материальным воплощением политики побед , к которой Сталин перешел в ноябре 1942 года и которую он продолжал до самого конца войны.

Какой же главный вывод можно сделать из проведенного анализа начального периода войны?

Этот вывод заключается в том, что начальный период войны не являлся войной в полном смысле этого слова. С первого дня войны и до середины 1942 года Красная Армия играла роль подставной жертвы для германских войск, которую немецкая армия методично уничтожала, а Красная Армия политическим руководством была лишена права давать адекватный ответ.

Этот вывод кардинально меняет существующее на сегодняшний день представление о том, что Сталин и Коммунистическая партия были главными организаторами героической борьбы советского народа против гитлеровских войск. Реальная картина — прямо противоположна. Сталин и высшее руководство страны и РККА сделали все, чтобы потери Красной Армии и советского народа на первом этапе войны были максимальны. Этот вывод сразу объясняет бесконечное количество загадочных событий, происходивших как накануне войны, так и в первые дни и недели войны. Становятся понятны Директивы 1-3, Сообщение ТАСС от 13 июня. Становится понятно зачем Сталин отправил обреченных им на смерть офицеров в театр накануне войны. Понятно почему пропали сталинские соколы, вместе со всей советской авиацией, понятно и то, как 3 000 немецких танков смогли одолеть 13 000 советских, и почему молчала артиллерия, и почему армии нельзя было отвечать на «провокации». Эти события, которые до сих пор являются нераскрытыми тайнами, а подобных фактов известно гораздо больше, чем было рассмотрено в этой книге, сразу теряют ореол тайны и становятся просто свидетельствами шокирующего преступления Сталина и высшего руководства страны и РККА против советского народа.

Достаточно ли было приведено доказательств, чтобы считать этот вывод полностью доказанным?

Приведенные доказательства позволяют полностью объяснить, как мотив этого преступления, так и то, как оно готовилось и осуществлялось в течение длительного периода времени. Никаких внутренних противоречий в приведенном доказательстве нет, и в основе его лежат либо хорошо известные факты, либо полностью доказанные в предыдущих главах утверждения. Приведенное доказательство позволяет полностью понять причину и суть происходивших в начале ВОВ событий.

Тем не менее, несмотря на надежность приведенных доказательств, шокирующий характер сделанного вывода заставлял автора вновь и вновь к нему возвращаться. В физике теоретический вывод, который не укладывается в общепринятые представления, требует независимого экспериментального подтверждения. Поэтому хотелось найти некий независимый способ, некое дополнительное исследование, которое бы не было связано ни с нашей концепцией, ни с какими-то логическими построениями, ни с привнесенными извне предположениями или утверждениями, но которое могло бы непосредственно подтвердить или поставить под сомнение полученный вывод.

Может ли прошлое стать объектом «эксперимента»? Об этом будет рассказ в следующем параграфе.