Льюис Мамфорд - Миф машины

С развитием мегамашины широкое разделение труда очень рано стало применяться в крайне специализированных областях в зависимости от задач и обязанностей, долгое время знакомое нам по армии. Флиндерс Петри замечает, что в деле разработки копей (как я уже говорил, и в Египте, и в Месопотамии этим занималась рабочая армия, практически не отличавшаяся от армии военной) практиковалось весьма дотошное разделение труда. «Нам известно из записей, найденных на мумиях, — говорит Петри, — как дотошно распределялся труд. Каждая деталь вменялась в обязанность какому-то одному человеку; один разведывал руду, другой испытывал породу, третий заботился о добытом металле. Насчитывается свыше пятидесяти квалификаций и степеней чиновников и работников, названных среди участников таких поисковых экспедиций.»

Распределение обязанностей неизбежно стало частью общественного устройства в целом, действовавшего за пределами замкнутого пространства мегамашины. А к V веку до н. э. — то есть к тому времени, когда Египет посетил Геродот — тотальное разделение труда и мельчайшее дробление по специальностям — уже не ограничивавшееся мегамашиной, — достигло уровня, почти сопоставимого с тем, что наблюдается в наши дни. Так, Геродот замечает, что «...одни врачи лечат глаза, другие — голову, третьи — зубы, четвертые — живот, а прочие — болезни внутренних органов».

Однако следует отметить разницу между древней человеческой машиной и ее современными «соперниками», уже не столь нуждающимися в людской силе, — разницу в методе достижения цели. Каковы бы ни были конечные результаты, приносимые современными машинами, все эти машины задумывались как устройства, экономящие труд : то есть, они должны выполнять максимальное количество работы с минимальным непосредственным участием человека. В замысле же древнейших машин не предусматривалось никакой экономии людского труда: напротив, это были устройства, использующие труд , и у их изобретателей имелись основания гордиться увеличением числа занятых работников, которых они могли, при умелой организации, привлечь к новым задачам, — лишь бы объема самой работы хватало.

Общее предназначение обоих типов машин совпадало: их изобрели чтобы они с безошибочной точностью и слаженной мощью выполняли такие задачи, какие были не по плечу вооруженным оруднями, отдельным людям, не объединенным в строгую организацию. Оба типа машин достигли дотоле недостижимого уровня исполнения. Но вместо того, чтобы освободить труд, царская мегамашина похвалялась тем, что пленила и поработила его.

Нужно признать: если бы возобладали естественные человеческие способы работы, при которых люди добровольно брались бы за выполнение насущных задач, то колоссальные замыслы древних цивилизаций, скорее всего, так и не были бы воплощены в жизнь. Вполне вероятно даже, что современная машина, не состоящая из людей, управляемая внешними источниками энергии и предназначенная для экономии труда, — никогда бы не была изобретена: ведь, чтобы полностью механизировать саму машину, вначале следовало «социализировать» механических посредников. Но в то же время, если бы коллективная машина не могла использовать принудительный труд — обеспечивавшийся или периодическим набором людей, или порабощением, — возможно, удалось бы избежать колоссальных ошибок, просчетов и ненужных трат, которыми неизменно сопровождалась работа мегамашины.

Теперь давайте изучим человеческую машину в ее архетипической форме. Как это часто бывает, изначальный вариант отличался определенной ясностью, утраченной впоследствии, когда машина растворилась в более сложных структурах позднейших обществ, смешавшись с привычными более скромными пережитками. И если мегамашина никогда не достигала более высокого уровня исполнения, нежели в эпоху пирамид, — это, возможно, объясняется не только исключительными инженерными дарованиями тех, что замыслили и запустили в действие ранние машины, но еще и тем, что миф, который помог сплотить человеческие элементы машины, никогда впредь не обретал такой массовой притягательности, какая сохранялась вплоть до правления шестой династии, не зная ослабления и опасностей. До того времени триумфы этого мифа были неоспоримы, а его хронические пороки оставались все еще незамеченными.

Среди всех строительных подвигов, которыми прославилась мегамашина, архетипической моделью может служить пирамида. Своими основными геометрическими формами, изысканной точностью пропорций, а также организацией всей необходимой рабочей силы и громадным объемом строительных работ, потребовавшихся для их сооружения, законченные пирамиды в совершенстве демонстрируют уникальные свойства этого нового технического комплекса. Чтобы выявить свойства данной системы, я сосредоточусь лишь на самой пирамиде, — а именно, на Большой пирамиде в Гизе.

Египетская пирамида задумывалась как гробница для забальзамированного тела фараона, откуда ему предстояло благополучно перейти в загробный мир. Поначалу лишь у царя имелась такая надежда продлить свое существование, уподобившись богам. В мумии и пирамиде время символически останавливалось навсегда. Небесная участь царя изменяла все земные установления; однако, как и в случае с сегодняшним покорением космоса, простой человек не играл в этом никакой роли — разве что платил подати натурой или принудительным трудом.

Между появлением первой каменной пирамиды — ступенчатой формы, какую позднее мы обнаружим в Месо-Америке, — и строительством мощной пирамиды Хеопса (Хуфу), фараона из четвертой династии, этого первого и самого долговечного из «семи чудес» древнего мира [48] Пирамида-усыпальница Хеопса (927 в до н. э.) в Гизе — крупнейшая в Египте (вые. 146,6 м). (Прим. ред.) , прошло менее полутора столетий: такая перемена сопоставима по скорости с развитием строительной техники с применением стальных каркасов в нашу эпоху. С точки зрения временного масштаба, приложимого к изобретениям древности, наиболее примитивная форма и форма окончательная, никогда более не превзойденная, возникли практически одновременно.

Быстрота этого развития свидетельствует о концентрации физической силы и технического воображения. Трансформация тем более поразительная, что усыпальницы фараонов не были одиночными постройками: они являлись частью целого города мертвых, сложной структуры со зданиями для жрецов, которые совершали особые обряды, необходимые, как верили египтяне, для того, чтобы усопшее божество могло в будущем вести счастливую загробную жизнь.

Большая пирамида — один из грандиознейших и совершеннейших образцов инженерного искусства всех эпох и всех культур. Даже если не делать скидок на примитивность орудий, доступных в третьем тысячелетии до н. э., ни одно современное сооружение не превосходит ее ни технической виртуозностью, ни смелостью замысла. Между тем, великий замысел был приведен в исполнение культурой, которая только что вышла за рамки каменного века и еще долгое время продолжала использовать каменные орудия, хотя применялась и медь для резцов и пил, служивших для обработки массивных каменных плит для новых памятников. Все операции выполнялись вручную.