Александр Гваньини - Описание Московии

Cum Lithuani ex improviso coepissent arcem munitissimam, vulgo dictam Borsko: coeperat ibi Palatinum et uxorem ejus, quos captivos ad Regem Poloniae miserant. At magnus Dux paulo post eum redemerat, dato in ejus locum magno viro Nobile Polono, qui cum rediisset in Moscoviam cum aliis duobus Nobilibus Moscovitis, tum jussu Principis arrepti sunt ad supplicium, nimirum tria ligna sunt affixa in medio foro, ubi funibus per mediam corporis partem appensi, ipse cum filio sagittis eos ejaculabatur, et transfigebat, inquiens. О strenui defensores, sic oportet vos me et meas arces defendere: postea ad exemplum Principis, et turba illa satellitum sic sagittis frequentissimis illos impetierunt, ut jam prae multitudine sagittarum, non viderentur eorum corpora.

В 1569 году были посланы сто пятьдесят поселян строить крепость, называемую на местном языке Орло. Им нечего было есть, так как в тех местах тогда свирепствовал голод; несчастные были вынуждены из-за недостатка пищи убить своих девять человек и питаться их мясом, чтобы утолить жестокий голод.

В том же году, когда сам князь был в крепости Вологда, которую приказал построить и укрепить, сами мастера испытывали сильный голод; они купили теленка, зарезали его и таким способом насытились. Об этом услышал великий князь и приказал всех их схватить и сжечь, тогда как, однако, сама необходимость могла бы их извинить. Ведь уже много веков у русских и московитов существует суеверное представление, что великий грех, который должен караться смертью, если кто заколет теленка и осмелится его съесть. Сто пятьдесят выдающихся московитов, не выдержав тирании великого князя и разнузданности приспешников, решили перейти к королю польскому. Когда об этом узнал великий князь, он приказал всех их загнать в глубокое и очень грязное болото и уложить там наподобие моста; и он приказал затаптывать их до тех пор, пока они не погибли глубоко в тине и не утонули, сами почти сравнявшись с тиной.

В тот же день к секретарю великого князя пришел крестьянин и принес ему очень красивую рыбу — щуку. Это заметил какой-то монах, который был в плохих отношениях с этим секретарем; поэтому он тотчас пришел к государю и сказал ему следующее: «Твой секретарь, о государь, никогда не питается мелкими рыбами, но только крупными; он ловит их в твоих озерах и любит задавать пиры своим собутыльникам». Великий князь приказывает призвать к себе самого секретаря и, не дав возможности оправдаться, осуждает его на такую казнь: приказывает связать по рукам и ногам и бросить в глубокое озеро, сказав: «Ну, негодяй, ты привык, чтобы тебе ловили много мелкой и крупной рыбы, ступай же теперь и лови, сколько хочешь».

КАКИМ ОБРАЗОМ ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ОБУЧАЛ СВОИХ и наставлял в искусстве боя с врагами

Когда литовцы неожиданно захватили весьма могучую крепость, называемую на их языке Борском, то взяли там воеводу и его жену, которых они отослали, как пленных, королю польскому. Но великий князь вскоре выкупил его, отдав взамен знатного поляка; когда он вернулся в Московию с двумя другими знатными московитами, то они были схвачены для наказания. На середине площади были вбиты, разумеется, три столба, к которым их привязали веревками, а сам великий князь с сыном стал метать в них стрелы и пронзал, приговаривая: «О ретивые защитники! Так вы должны защищать меня и мои крепости!» Потом, по примеру государя, и вся толпа опричников стала осыпать их тучей стрел, так что из-за множества стрел нельзя было видеть их тела.

QUO PRAEMIO ET MERCEDE ampla soleat magnus Dux suos adulatores afficere

Illustres ac clari viri, Ozsiphas Scerbaty, et Georgius Boratinski, qui munere Palatinatus fungebantur: cum missi fuissent ad defendendam et tuendam arcem Susa: intercepti sunt ab illo bellicoso Lithuanicarum copiarum imperatore a Duce Romano et ab ejus exercitu, in quo conflictu magna strages Moscorum est edita, et inter alios illi praecipui viri duo capti, qui postea per permutationem captivorum redempti sunt. Qui cum primum venerunt in Moscoviam, hilari fronte a Magno Duce excepti, et ad ejus mensam invitati. Tandem absoluto prandio, muneribus lautis et pretiosis eos afficit: nimirum unicuique illorum dedit vestem ex holoserico suffultam Zebelinis pellibus raris et elegantissimis, dedit et singulis pre-ciosos pileos albos. Atque inter alia, quae cum illis conferebat, sciscitatus est ab eis quis ageretur tu Polonia et Lithuania. Tum Osziphas ille retulit ea omnia quae viderat ac intellexerat candide et bona fide. At Georgius Boratinski rogatus, contra protulit ea quae putabat grata fore Magno Duci, ipsi palpum faciendo et adulando: quae plane absona erant a rei veritate, et absurda. Ac inter alia sic ausus proloqui: Inclite et invictissime Moscorum Caesar, sic tibi persuadeas, cum Rex Poloniae audit, tuos milites jam adesse in finibus, et ibi grassari, maximo metu perculsus, quaerit latebras, et loca abdita. Magnus Dux statim fucum sibi fieri intellexit, et subjunxit: Rex Poloniae igitur me timet? At ille, procul dubio: clarissime Dux, ita se res habet, et si copiosus exercitus irruerit in Lithuanian!, ille non est tam animosus, ut velit tecum in aciem descendere: aufugiet procul in aliquam munitissimam arcem, neque etiam viribus par, aut arcibus munitis est tecum conferendus. Denique nunquam tui exercitus impetum et vires sustinere poterit: succumbet protinus et terga dabit. Quae conficta verba, eum in ipsius gratiam ac favorem excogitatam et comparatam orationem esse vidisset: detestatus adulatorium et leve hominis ingenium, coepit nutare caput, inquiens: О Rex infelix, о Rex miserrime, tui plane misereor, qui ita me times: adeoque sum tibi terrori, ut ad mei mentionem, cogites de fuga, ubi in Lithuaniam venero. Hac oratione finita, tam contumeliosa oratione sic istum Boratinski est allocutus: О perfide et scelerate homo, jam tua perfidia et mendacia mihi optime sunt perspecta. Quocirca baculo quo uti solet, ferit illi caput, et caedit tergum, ac denique totum corpus nulla ratione habita illius preciosae vestis, qua eum induerat: At miser Boratinski hinc inde se vertebat: hacque oratione utebatur. О Princeps Serenissime, Deus te diu sospitem servet, quodque ab te verberor gratum est mihi, et sic me plane hominem obscurum et ignobilem castigare dignaris: nunquam ego potuissem eripi ex captivitate, nisi tua ope: sed quamprimum liberatus sum ex vinculis Lithuanicis, citissime me ad te contuli. Verum Magnus Dux non desinebat hominem

КАКИМ ПОДАРКОМ И ПООЩРЕНИЕМ вознаграждает обычно вепикий князь своих льстецов

Знаменитые и славные мужи Осип Щербатый и Георгий Барятинский исполняли обязанности воевод; когда они были посланы для защиты и наблюдения за крепостью Суза, то были перехвачены воинственным предводителем литовского войска, римским князем, и его войском. В этом сражении было побито множество московитов, и среди других были взяты в плен эти два выдающихся мужа, которые впоследствии вернулись благодаря обмену пленных. Как только они прибыли в Московию, они были радостно приняты великим князем и приглашены к его столу. Когда пир был окончен, он наградил их пышными и дорогими подарками: дал каждому из них шелковую одежду, подбитую редкостными и чрезвычайно изящными собольими шкурками и дал также каждому дорогие белые шапки. Среди прочего, о чем он с ними толковал, он поинтересовался, что делается в Польше и Литве. Осип рассказал о том, что видел и понял, ясно и добросовестно, а Георгий Барятинский, наоборот, распространялся о том, что, по его мнению, будет приятно великому князю, угождая ему и льстя; но это совершенно не соответствовало истине и было вздорным. И между прочим он осмелился сказать: «Достославный и непобедимый цезарь московитов! Знай, что когда король польский слышит, что твои воины уже находятся на границах и там свирепствуют, охваченный сильнейшим страхом, ищет убежища и укромного места». Великий князь тотчас понял, что его обманывают, и спросил: «В самом деле король польский меня боится?» Тот ответил, не колеблясь: «Светлейший князь, дело обстоит именно так, и если огромное войско твое обрушится на Литву, то он не так самонадеян, чтобы пожелать вступить с тобою в сражение: он убежит подальше, в надежную крепость, и не посмеет равняться с тобой ни силами, ни крепостями. И, наконец, он никогда не сможет выдержать сил и натиска твоего войска: он тотчас уступит и обратится в бегство». Великий князь понял, что все это выдумки и что речь свою тот измыслил и составил, чтобы снискать его милость и благоволение. Проклиная льстеца и легкомысленного человека, он стал качать головой, говоря: «Несчастный король, жалкий король, жаль мне тебя, что ты меня так боишься! Такой страх я на тебя навожу, что даже при упоминании обо мне ты помышляешь о бегстве, когда я приду в Литву». Сказав так, он обратился к Барятинскому с такой бранной речью: «Вероломный ты негодяй! Мне совершенно понятно твое вероломство и лживость». И стал он своей палкой бить его по голове, по спине и по всему телу, ничуть не жалея дорогое платье, в которое тот был одет. Несчастный Барятинский крутился туда и сюда и кричал: «О светлейший государь, да сохранит тебя Бог в полном благополучии! Мне приятно, что ты меня наказываешь, так мне и надо, человеку темному и низкому. Никогда бы мне не вырваться из плена, если бы не ты. Как только я освободился от литовских оков, так сейчас же устремился к тебе». Но великий князь не переставал жестоко истязать этого человека, то и crudelis tractare: saepius repetens haec verba, о perfide et scelerate te esse turpissimum et mendacem adulatorem novi. Quare sic est ab eo tam diu verberatus, donec suum baculum Princeps confregerit in minutissimas partes.