Алексей Валеров - Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

Объяснившись со всем Псковом, Александр Тверской, согласно Софийской Первой летописи, «отъеха въ Литву» [135]. В Псковской Третьей точно не сообщается, куда отправился князь, зато сказано, что «выеха князь Александръ изо Пскова пословно с псковичи, не мога трьпети проклятиа и отлучениа, зане князь Александръ добротою и любовию в сердци псковичемъ. Тогда бяшеть во Пскове туга и печаль и молва многа по боголюбивомъ князи Александре» [136].

Окончание статьи в Софийской Первой и Псковской Третьей летописях совершенно различное. Если первая ограничивается лишь упоминанием о том, что «пьсковичи же прислаша къ великому князю съ челобитиемъ въ Опоку, и смиришася» [137], то вторая дает очень подробный рассказ. Псковская летопись называет состав посольства от Пскова, указывает расстояние между Новгородом и Опоками, передает речь псковичей, обращенную к Ивану Калите, описывает его реакцию, а об обстоятельствах заключения мира говорит: «и кончаша миръ вечныи съ псковичи по старине, по отчине, и по дедине; и благослови митрополит Феогнистъ и владыка Моисеи Селогу посадника и всь Псков. И по томъ князь Александръ, бывъ полтора года в Литве, и приехаше въ Псковъ ко княгини, и прияша его псковичи съ честию и посадиша его въ Пскове на княжении» [138].

К рассказу об отъезде Александра Тверского в Литву в Софийской Первой летописи примыкает сообщение о возведении каменных укреплений Изборска на Жеравьей горе при посаднике Селоге [139]. Об этом же, но более детально Псковская Третья сообщает в отдельной статье, датированной 6838 (1330) г. [140]

Итак, какие же выводы можно сделать исходя из сравнения двух летописных текстов — в Софийской Первой и Псковской Третьей летописях, рассказывающих о псковских событиях 1330?

Последнее известие в Софийской Первой летописи о постройке новой изборской крепости, безусловно, псковского происхождения. Значительно труднее объяснить многочисленные текстуальные совпадения Софийской Первой и Псковской Третьей летописей в рассказе об Александре Тверском. Казалось бы, если Софийская Первая в основном имеет более сокращенное чтение, нежели Псковская Третья, то это можно трактовать как отредактированную передачу псковского источника. Однако нельзя забывать, что Софийская Первая летопись, в свою очередь, сохранила целый ряд подробностей, отсутствующих в Псковской Третьей. Представляется, что текст как псковских, так и новгородско-софийских летописей не является первичным; обе летописные традиции могли отразить один и тот же рассказ — «протограф», но псковские летописи, особенно Псковская Третья, — более подробно.

Таким образом, если возвращаться в целом к вопросу о заимствованиях в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях из псковского источника в пределах до середины XV в., то приведенный выше постатейный перечень подобных заимствований, который определяется исходя из указанных в работах отечественных источниковедов погодных записей, может быть несколько сокращен. Мы полагаем, что записи в Новгородской Четвертой и Софийской Первой летописях под 1437, 1425, 1407, 1406, 1378, 1368 гг. — не псковского происхождения, хотя в них и повествуется о событиях во Пскове. Точно такими же записями летописца-новгородца о псковских событиях, а не извлечениями из псковских летописных источников, являются записи в Софийской Первой летописи под 1347, 1350, 1362, 1367, 1385, и 1418 гг., указанные Г.М. Прохоровым как возможно псковские по содержанию известия [141]. Никаких текстологических совпадений между Софийской Первой летописью, с одной стороны, и Псковскими Первой и Третьей летописями, с другой, не обнаруживается. Здесь важно отметить, что чтения, аналогичные некоторым из названных, можно обнаружить в Новгородской Первой летописи младшего извода [142]. Не касаясь сложного вопроса о взаимоотношениях Новгородской Первой летописи младшего извода и Новгородско-Софийского свода XV в., выдвинем предположение, что известия о Пскове восходят к владычным записям, сделанным в Новгороде в XIV — первой половине XV в., а также могут отражать какую-либо иную традицию новгородского происхождения.

Тем не менее основная часть указанных В.С. Иконниковым, А.Н. Насоновым и другими исследователями псковских заимствований в Новгородско-Софийском летописании сомнений не вызывает, что видно при сопоставлении текстов интересующих нас статей.

Спорным на толкования текстом в исторической литературе является псковский летописный рассказ под 1242 г. Текстологическое сравнение Софийской Первой летописи с летописями псковскими устанавливает сходство статей в части, где содержится укоризненное обращение Александра Невского к псковичам (см. табл. 1.2).

К древнейшим местным известиям относил запись под 1242 г. в псковских летописях А.Н. Насонов, отмечая при этом, что в Новгородской Первой летописи и памятниках Новгородско-Софийского цикла о Ледовом побоище сообщается в другой традиции [143]. В приведенном же летописном отрывке А.Н. Насонов предположительно видел «плод позднейшей обработки текста, производившейся в княжение кого-либо из князей, прибегавших во Псков «в печали», возможно — князя Александра Тверского» [144].

Софийская Первая летопись

«О невегласи пьсковичи! Аще забудете се и до правнучатъ великаго князя Александра Ярославича уподобитеся Жидомъ… Се же вамъ глаголю: «Аще кто приидетъ и напоследокъ рода его великихъ князей, или въ печали, приедеть къ вамъ жити въ Псковъ, а не приимете его, или не почтите его, наречетеся вторая Жидова [145]».

Псковская Первая летопись

«И рече князь Александръ: о муже псковичи, се же вамъ глаголю: аще кто и напоследъ моих пленникъ или прибежит кто в печали или тако приидет жити во град Псков, а вы его не приимете и не почтете его, и наречетеся вторая Жидова [146]».

Псковская Вторая летопись

«И тако клятвою извеща псковичемь, глаголя: аще кто и напоследи моих племенникъ прибежить кто в печали или так приедет к вамь пожити, а не приимете, ни почьстете его акы князя, то будете окаанни и наречетася вторая Жидова, распеншеи Христа [147]».

Псковская Третья летопись

«И рече Александръ псковичемъ: се же вамъ глаголю: аще напоследокъ моих кто соплеменникъ или кто прибежит в печали или так приедет жити к вамъ во Псковъ, а не приимете его а не почтете его, и наречетеся втораа Жидова [148]».

Мнение А.Н. Насонова поддержал и развил Ю.К. Бегунов, который целиком сопоставил тексты всех трех псковских летописей и выявил их оригинальные сведения, охарактеризованные им как «вполне заслуживающие доверия» [149]. На взгляд Ю.К. Бегунова, и летописная запись псковских летописей о Ледовом побоище, и знаменитое обращение князя Александра к псковичам были составлены во второй половине XIII в., хотя в отношении известной фразы Александра Невского исследователь замечал, что она может быть истолкована не как его подлинная речь, а как «местное предание», обработанное сочувствовавшим суздальским князьям псковским летописцем [150].