Сергей Сорочан - Ромейское царство

Из «Дневника» баварского солдата-путешественника Ганса (Иоганна) Шильтбергера (начало XV в.) о церемонии, организованной турками-османами при добровольном переходе христиан в ислам.

Когда христианин хотел стать неверным [249] Мусульманином. , то он должен был прежде всего поднять один свой палец перед всеми и сказать слова: «Ла илах илалах Мохамад русул уллах». На немецком это означает: «Бог всемогущь и Мохамед его истинный пророк». Как скажет это, неверные отводят его к наивысшему их священнику [250] Здесь и далее автор называет «священниками» служителей ислама. и он требует повторить вышеописанные слова перед ним, а после этого должен отречься от христианской веры. […] После этого священник приказывает всем солдатам повесить на себя оружие и прийти к нему, а у кого лошадь, тот должен быть на лошади. Должны прийти также все священники из этого места. И когда народ собирается, главный священник сажает на коня того, который стал неверным. Простой народ [251] Мусульмане. должен ехать или идти перед ним, а священники после него. Вместе с ними едут музыканты, трубачи и барабанщики и возят его по всему городу, а два священника едут рядом с ним. Неверные кричат в один голос и восхваляют Мохамеда и когда достигнут до какой-нибудь улицы, оба священника говорят ему такие слова: «…Есть один Бог, Мессия (Христос) Его слуга и Мария — Его прислужница, а Мохамед наилюбимейший Его пророк». После как его проведут по всему городу, заводят его в храм [252] Мечеть. и его обрезают. Если беден, собирают ему много подарков и крупные господа оказывают ему особый почет и обеспечивают его богатством, что они делают только для того, чтобы привлечь больше христиан к их вере. Точно также, когда какая-нибудь христианка меняет веру, приводят её к главному священнику, и она должна сказать вышесказанные слова. После этого священник берет пояс женщины, разрезает его и делает из него крест, который женщина топчет в продолжении трех часов, отрекаясь от своей христианской веры и после говорит вышесказанные слова.

Григорий Мамма, будущий Патриарх Константинопольский, участник Ферраро-Флорентийского собора 1438–1439 гг.

Я знаю, что, если мы приступим к единению с Римской Церковью, нас проклянут прежде, чем мы доберемся до Венеции, если не приступим, проклянут все равно. Так лучше соединиться, и пусть проклинают!

Из Декрета об унии «Да возрадуются небеса» 6 июля 1439 г.

Евгений епископ, слуга слуг Божиих, на вечную память о том, что случилось. По согласию с нижеизложенным наилюбимейшего сына нашего Иоанна Палеолога, сиятельного императора ромеев, заместителей наших достопочтенных братьев Патриархов и иных представителей Восточной Церкви.

«Пусть радуются небеса, пусть веселится земля!». Убрана стена, которая разделяла Западную и Восточную Церкви, и вернулись мир и согласие […].

Пусть торжествуют верные по всему миру; пусть каждый, кто зовется христианином, радуется вместе с матерью Католической Церковью […].

Определяем также, что слова «и Сына» законно и к месту доданы к Символу веры ради провозглашения истины и ввиду тогдашней настоятельной потребности.

К тому же: тело Христово истинно возникает и в пресном, и в заквашенном пшеничном хлебе, поэтому священники должны творить Тело Господне в каждом из них — каждый согласно с обычаем своей Церкви, то ли Западной, то ли Восточной.

К тому же: если истинно раскаявшиеся помрут в Божьей благодати, то пока они не принесут достойные плоды покаяния за учиненное и неучиненное, их души после смерти очищаются карами чистилища, а облегчению их кар содействует помощь живых верных, то есть священнодейство Литургий, молитвы, милостыни и иные дела милосердия, какие по обычаю одни верные учиняют за других согласно с установлениями Церкви […].

К тому же определяем, что святой Апостольский престол и Римский архиерей имеют первенство во всем мире и что только Римский архиерей является наследником князя апостолов святого Петра, наместник Христа, глава всей Церкви и отец и учитель всех христиан; что ему в (лице) святого Петра Господь наш Иисус Христос передал полную власть пасти Вселенскую Церковь, править и направлять её — так, как об этом говорится в деяниях Вселенских соборов и священных канонах.

Также возобновляем переданный в канонах порядок других досточтимых Патриархов: чтоб Патриарх Константинопольский был вторым после святейшего Римского архиерея, Александрийский — третьим, Антиохийский — четвертым, а Иерусалимский — пятым, с сохранением всех их привилегий и прав […].

Византийский историк Михаил Дука (около 1400–1470 гг.) о прибытии ромейской делегации после заключения Флорентийской унии.

[…] Сразу же после того, как архиереи сошли с трирем, население Константинополя по обычаю приветствовало их и спрашивало: «Ну, как наши дела? Как Собор? Одержали ли мы победу?» Но те отвечали: «Мы продали нашу веру, обменяли благочестие на нечестие, предали чистую жертву и оказались азиатами». Эти и другие, еще более позорные и постыдные слова, говорили они. И кто это был? Те, кто поставил свою подпись в договоре: Антоний Ираклийский и все остальные. А если кто-нибудь спрашивал у них: «Зачем вы подписали (декрет)?» — они отвечали: «Потому что боялись франков». И когда снова спрашивали у них, пытали ли франки кого-либо, били ли, бросали ли в тюрьму, (те отвечали): «Нет». «Тогда почему же?» — «Сама рука подписала, — говорили они, — будь она отрублена! Сам язык согласился, пусть будет вырван!» Ничего другого они не могли сказать. Ведь некоторые архиереи заявляли при подписании договора: «Не подпишем, пока вы не дадите нам достаточно денег». Те дали, и они обмакнули перо (в чернила). На них было истрачено бесчисленное количество денег, отсчитанные в руки каждого из отцов. Затем, раскаявшись в этом, они, однако, не возвратили серебра. Что же касается их заявлений о том, что они продали свою веру, то (следует заметить): они совершили больший грех, чем некогда Иуда, ибо тот вернул сребреники.

Из письма трех восточных Патриархов Иоанну VIII Палеологу в 1440 г. по поводу заключенной год назад Флорентийской унии.

Если ты на время уступишь латинам, думая получить от них помощь своей Империи, а теперь отказываешься от нечестивого учения и опять держишься православной веры своих предков, то мы будем молиться за спасение твоей Империи и особенно души твоей […]. Если же будешь упорствовать и защищать догматы чуждые Церкви нашей, то не только прекратим воспоминание твоей державы в молитвах, но и присовокупим […] тяжелую епитимию, дабы язык чужого и пагубного учения не распространился во Христовой Церкви. Мы не можем пасти Церковь Православную, как наемники […].