Сергей Сорочан - Ромейское царство

Умерший император был погребен без обычных церковных почестей, что говорит о доминировавшем влиянии антиуниатов, не желавших ни на йоту смягчать свою категорическую позицию. Теперь царский венец, с согласия извещенного об этом султана турок, одел деспот двумя годами раньше опустошенной османами Мореи, очередной василевс ромеев — Константин XI Палеолог Драгаш (1448–1453 гг.), пылко мечтавший спасти то, что осталось от Ромейского царства и хотя бы возродить Грецию. Символично, что последний царь ромеев носил имя первого императора, правившего в городе на Босфоре, а его мать тоже звали Еленой.

Сын Мануила II и сербской княжны из восточной Македонии Елены Драгаш (Драгас), деспот Мореи — наследницы умирающей Византии, 44-летний ромей Константин XI, как и его старший царственный брат, Иоанн VIII, был наполовину сербом и на четверть итальянцем. Фамилию Драгаш он принял потому, что носил имя своего деда, погибшего в 1395 г. в битве с турками. Государственная золотая печать запечатлела тонкий ястребиный профиль Константина XI. Бездетный вдовец, он не блистал образованием, отличался вспыльчивостью, но обладал твердым характером, редким благородством души, прямотой, здравым смыслом и даром убеждать слушателей. В свое время именно ему принадлежала решающая роль в осуществлении давней мечты и последнего кратковременного успеха византийцев — возвращении под власть греков почти всех латинских государств на Пелопоннесе. Здесь он в молодости, двадцать лет назад правил вместе с братьями Феодором и Фомой, а с 1443 г. — единолично в Мистре, где через шесть лет в базилике Св. Димитрия византийские посланники из столицы возвели его в сан правителя Ромейского царства. Ныне на полу легендарной церкви, на месте, где была официально проведена церемония провозглашения последнего императора ромеев, изображен двухглавый орел. Очевидно, это свершили в Мистре потому, что в столице не были уверены в благополучном приеме Константина в антиуниатски настроенном городе, где находился брат Димитрий, которого противники унии считали своим покровителем и выражали поддержку его претензиям на трон.

Константин был человеком действия, бесстрашным патриотом, опытным воином, хранил твердость перед лицом неудач, внушал глубокую преданность своему окружению и, в отличие от своих сварливых, своекорыстных и беспринципных братьев, умел держать слово. Он глубоко почитал славное прошлое Ромейского царства и намеревался защищать его достоинство, полагая, что старший брат и дед излишне дрожали перед османами. Византийцам не должно было быть стыдно за их императора.

Василевс чувствовал, что ему не избежать сражения за Константинополь, ставшего передовой линией долгой войны между исламом и христианством. Было ясно, что рано или поздно османы, притягиваемые невиданной добычей и возможностью услужить Аллаху, придут взять вожделенный город. Когда это произойдет — лишь вопрос времени. Поэтому, прибыв из Мистры в столицу, он попытался стабилизировать систему и сразу же принялся готовиться к длительной осаде: продолжая предыдущие усилия Иоанна VIII, чинить башни и стены, обветшавшие от времени и обвалившиеся во многих местах, расчищать заваленные мусором рвы, запасаться зерном, продовольствием, топливом, боеприпасами, по возможности вооружать горожан.

Тревожные опасения Константина XI были вполне обоснованы: в феврале 1451 г. турецким султаном стал 17-летний Мехмед II, третий сын Мурада II, внезапно скончавшегося от инсульта. Его старший сводный брат Ахмед давно умер, а другой сводный брать Али, заподозренный в заговоре против отца, был задушен в постели вместе с обоими маленькими сыновьями, поэтому именно Мехмеду, хотя он и родился от рабыни-наложницы султана Умми-Хатун, вероятно, то ли сербской, то ли македонской бывшей христианки, суждено было стать наследником турецкого престола. Интерес к науке, греческой и византийской философии, увлечение военной историей, географией, математикой, астрономией, садоводством, знание шести языков, включая греческий и латынь, ничуть не повлияли на его нрав и не помешали этому юноше прославиться как жестокому, хитрому, вероломному правителю и непобедимому полководцу.

Современники противоречиво описывали Мехмеда как благочестивого, пылкого, суеверного и в то же время коварного, воинственного, свирепого, искусно владеющего оружием, беспокойного, не по годам развитого, хорошо сложенного османа-полутурка с меланхолическим взором и крючковатым как клюв попугая носом. Самой большой слабостью молодого султана, если не считать наркотиков, двух гаремов из женщин и красивых мальчиков, была страсть к завоеваниям, славе и военным подвигам во имя Аллаха, от чего он получит соответствующее прозвище — «Фатих», в переводе с арабского — «Завоеватель». Источники рассказывают, что, поклявшись в ходе священной войны овладеть Константинополем и увенчать этим объединение всех захваченных турками земель, то есть сделать решительный шаг к созданию империи османов, этот честолюбивый воин ислама ни на минуту, ни днем, ни ночью, «…ложась спать и вставая, в своем дворце и вне его», не забывал о своей грандиозной цели, с большой осмотрительностью строя тайные планы и подыскивая средства покорения древней столицы ромеев. Исходившие из нее династические интриги, прежде всего, поддержка потенциального претендента на османский трон, принца Орхана — дяди Мехмеда, находившегося со своими приближенными в Константинополе, не давали ему покоя, как и опасение, что столица Ромейского царства может оказаться в руках европейцев-латинов, вовсе не таких слабых как ромеи. Обвинения султана, пекшегося о турецкой государственности, были по своему логичны: «Константинополь, расположенный в середине нашего царства, привечает наших врагов и натравливает на нас. Посему завоевание города жизненно важно для обеспечения в будущем безопасности османского государства».

Беспощадная решимость и жестокая предусмотрительность молодого султана были страшны. Будучи сыном султана от наложницы и опасаясь других, более законных претендентов на трон, первое, что он сделал после кончины отца — тепло принял вдову Мурада, прибывшую в турецкую столицу Эдирне, бывший Адрианополь, поздравить его с восшествием на престол, и одновременно отдал приказ своему любовнику Али-Бею умертвить ее сына, своего девятимесячного сводного брата, которого утопили в купальне. На следующий день он казнил Али-Бея за это преступление, а затем выдал обезумевшую от горя мать за одного из своих приближенных. Позже, желая избегать гражданских войн из-за престолонаследия, султан издаст зверский закон о братоубийстве, который совершенно определенно требовал: «Кто бы из моих сыновей ни наследовал трон, ему надлежит убить своих братьев в интересах порядка в мире». С этого времени таким убийствам во имя «мира и порядка» суждено будет стать кошмаром, неизбежно сопровождавшим восшествие очередного султана на престол.