Сергей Сорочан - Ромейское царство

По данным все того же Михаила Критовула, к 5 мая было введено в действие еще одно хитроумное изобретение деловитого султана — дальнобойная мортира. Поставленная под большим углом пушка, согласно проведенным математическим расчетам, оказалась способна метать ядра по навесной траектории, так что они долетали до района Галаты: в ходе успешных испытаний орудия османы демонстративно потопили здесь генуэзское торговое судно.

После страшных разрушений, 7 мая, к ночи последовал очередной штурм на участке «Средостення», где образовался пролом, но атаку удалось отбить. За этим монотонно последовали все новые и новые изматывающие бомбардировки, шальные атаки турок и попытки сопротивлявшихся из последних сил отремонтировать находившиеся в плачевном состоянии укрепления. События сливались в повторяющийся круг, который, казалось, не удастся разорвать ни одной стороне.

В ночь 12 мая штурмующие прорвались на поврежденном пушками участке стен около Влахернского дворца. В Город даже стала проникать османская кавалерия и лишь личное появление Константина и его охраны, успевших в роковой момент подоспеть к месту боя, предотвратило неминуемую катастрофу. Ее звуки и краски передал Нестор Искандер: «Падаху трупиа обоих стран, яко снопы, с заборол и кровь их течааше, яко реки по стенам, от вопля же и кричания люцкого обоих и от плача и рыдания грацкого, и от звуку клакольного и от стуку оружия и блистания мняшеся всему граду от основания превратитися». Несмотря на очередную неудачу, Мехмед ощутил, что вот-вот добьется успеха. Теперь он решил сконцентрировать всю имевшуюся в его распоряжении огневую мощь на наименее защищенном участке у ворот Св. Романа. Сюда же защитники бросили свой последний резерв — оружие и команды, снятые с тех венецианских галер, часть которых пришлось затопить после захвата османами Золотого Рога.

Ко всему прочему Мехмед поразил и напугал до полусмерти защитников города своим личным, втайне задуманным инженерным проектом. На рассвете 19 мая ко рву внезапно придвинули громадную, собранную из толстых, прочных бревен осадную башню — гелеополу, «весьма широкую и высокую», покрытую тройными воловьими, коровьими, верблюжьими шкурами и наполовину заполненную землей, чтобы выстрелы из пушек и ружей не могли повредить ее. Очевидец происходившего, Георгий Сфрандзи указал, что она передвигалась на многочисленных колесах. К башне вел крытый ход из расположения османских войск. По нему из лагеря подходили сменные отряды турок, которые, под прикрытием лучников, ведших заградительный огонь с верхних ярусов башни, выкапывали землю и забрасывали ею ров, постепенно продвигаясь вперед. Предполагалось, что, когда она достигнет вплотную стен, турки ворвутся в город по опущенным с нее сходням. Но уже на следующую ночь обороняющимся удалось уничтожить угрозу, сбросив на сооружение бочки с порохом и горящей смолой: «…внезапно загремела земля, словно гром великий, и поднялась вверх с турками и людьми, как от бури сильной, до самых облаков».

Та же участь постигла подобные осадные башни, выдвинутые в других пунктах вдоль стены. Сфрандзи с содроганием пишет, что это были «…машины, о которых не мог помыслить ум человеческий и которых никогда не строили для взятия крепостей». С этих башнеобразных колесных платформ османы пытались из пушек делать одновременные выстрелы по стенам.

В это же время под оборонительными стенами Константинополя развернулась настоящая минная война. Вражеские саперы под командованием Заганос-паши, используя опытных саксонских рудокопов из Сербии, с самого начала осады четырнадцать раз предпринимали упорные попытки проложить длинные подземные ходы-подкопы под стены, чтобы из них ворваться в город, но защитники во главе с опытным в таких делах шотландцем Иоанном Грантом по звукам, сотрясениям земли, колебаниям воды в плошках обнаруживали ведение таких работ и с помощью контрподкопов, встречных ходов врывались в туннели, рубили, жгли рудничные подпоры-стойки, душили турок дымом, заживо сжигали струями «жидкого огня», топили потоками воды из столичных цистерн. Порой в кромешном мраке, при мечущемся свете факелов и диких воплях в узких штольнях под землей завязывались ожесточенные рукопашные схватки. 23 мая, в ходе одной из таких подземных стычек византийским саперам удалось захватить в плен Заганос-пашу и его подчиненных, которые выдали места и направления остальных известных им тоннелей, уничтоженных ромеями через два дня. Османы проиграли подземную войну и больше не рыли подкопы. Впрочем, они стали уже не нужны — все решилось на земле.

Несмотря на то, что тела погибших убирали, закапывали, а османы, заботясь о гигиене в лагере, ежедневно сжигали их на погребальных кострах, создалась угроза заражения запасов воды: «Кровь же, оставшаяся во рвах и потоках, разлагаясь, издавала великий смрад». Полная блокада и болезни, усталость и отчаяние, скудное продовольствие, отсутствие долгожданной помощи, предательство части генуэзцев Галаты, которые начали переговоры с султаном за спиной ромеев, сильно ухудшили и без того тяжелое положение защитников города, ослабили их боевой дух. Нервы напряглись до предела. Росли раздоры, споры между командующими, взаимные обвинения греков и италийцев, венецианцев и генуэзцев в сокрытии продуктов питания, праздности, высокомерии, трусости, предательстве, жадности, спекуляциях. Василевса упрекали в неспособности контролировать ситуацию и в недостатке строгости. Даже его вынужденный обстоятельствами приказ собрать церковную утварь и переплавить ее в монеты вызвал раздражение благочестивых сторонников Православия, воспринимавших выпавшие страдания как следствие грехов и заблуждений горожан.

Все знамения указывали на то, что Божий Дух покинул Константинополь: во время процессии неожиданно упал ликом вниз образ заступницы — Божьей Матери, а жуткий ливень с грозой и молниями, разогнал горожан, после чего все погрузилось в непроглядный туман, какого никогда не бывало в это время. Наконец, ночью на куполе Айя Софии стало струиться от основания ввысь таинственное огненное свечение, которое было видно отовсюду, вплоть до противоположного берега Золотого Рога и турецкого лагеря. Небесные предвестия о том, что Господь оставил город, подтверждали плохие вести — на сорок восьмой день из Эгейского моря вернулось посланное в разведку венецианское судно, чтобы доложить василевсу, что не нашло обещанный венецианский флот, который ждали на подмогу. Это погасило последние надежды на спасение и повергло в слезы охваченного скорбью императора. И все же он отверг последние предложения султана заключить мир на условии выплаты колоссальной дани в 100 тысяч золотых монет, либо сдать Константинополь в обмен на жизнь горожан: таких денег у василевса ромеев не было, а сдать город значило потерять последнее. Возникшее позже предание приписывает Константину XI следующий гордый ответ, якобы произнесенный им на военном совете: «Бог не попустит мне жить императором без Империи. Если Город падет, я паду с ним. Кто захочет искать спасения, пусть ищет его, как сможет, а кто готов встретить смерть, пусть следует за мной».