Андрей Плотников - Тайна смерти Рудольфа Гесса [Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау]

Сегодня «заключенному № 7» предстоит медицинский осмотр. Он проводится каждый месяц всеми четырьмя союзными врачами. Если же у заключенного возникают какие-то проблемы в течение месяца, то врач председательствующей стороны в любое время суток готов прибыть в Шпандау по звонку старшего дежурного надзирателя. Помимо медицинского осмотра в этот день проходит и заседание союзных врачей, а вместе с ним и своеобразная передача ответственности за здоровье заключенного от одного врача другому. Сегодня советский врач «передает» опеку над заключенным американскому врачу. Осмотр «номера семь» проводится в комнате санитара, в которой имеется и некоторая аппаратура для диагностики. Мелаоухи тоже слегка волнуется: как коллеги-доктора оценят его деятельность?

«Заключенный № 7» в сопровождении надзирателя приходит в комнату для осмотра, санитар помогает ему разместиться на кушетке. Я как старший смены тоже обязан присутствовать на этой процедуре. Через некоторое время раздается звонок в дверь, и я впускаю в блок четырех союзных врачей.

Консилиум начинается с вопроса к заключенному о его самочувствие. Сначала «номер семь» жалуется на небольшие боли в области желудка. Потом рассказывает о проблемах с мочеиспусканием. Судя по лицам врачей и уточняющим вопросам, все эти проблемы им уже знакомы. Но вдруг заключенный заявляет:

— В последнее время у меня появились трудности с работой сердца. Я чувствую, что сердце бьется неравномерно, то замедляясь, то ускоряясь. Прошу установить мне кардиостимулятор.

Честно говоря, я слышал о такой штуке, но что это конкретно, не знаю. А «номер семь» говорит уверенно и со знанием дела. Когда он так подготовился? Американский врач на правах старшего пытается объяснить заключенному, что для установки кардиостимулятора нужна операция, а в его возрасте любая операция может быть опасна. Поэтому рекомендовать или не рекомендовать операцию можно будет только после всестороннего обследования и длительного наблюдения. Но «номер семь» непреклонен:

— Я знаю, операция проходит без общего наркоза. Поэтому думаю, что она не опасна.

Врачи не стали продолжать дискуссию, а перешли непосредственно к осмотру пациента. Потом заключенного попросили вдохнуть воздух и подуть в трубочку, проверили объем легких. Затем санитар измерил температуру, давление, разложил заключенного на кушетке и подключил датчики электрокардиографа.

Я уже знаю, что если врачи решатся на операцию или какое-то серьезное лечение, то это будет происходить в британском военном госпитале. Там имеется специально оборудованная палата, готовая в любой момент принять заключенного. В этом случае старший дежурный надзиратель и надзиратель в блоке будут дежурить в госпитале возле заключенного, а в МТШ останется только один надзиратель у главных ворот.

Осмотр закончился. Врачи объявляют «заключенному № 7», что состояние его здоровья за месяц существенно не изменилось и соответствует возрасту. Санитару ставится задача — продолжить прием препаратов, назначенных ранее союзными врачами. Все расходятся по своим местам.

Суббота. Утром еду на дежурство. Сразу при въезде в Западный Берлин отмечаю, что что-то случилось. На пропускном пункте усиленный наряд западноберлинской полиции. Почти на каждом перекрестке стоят британские военные патрули. Въезд на территорию британского военного городка недалеко от тюрьмы охраняет бронетранспортер. У нашего тюремного шлагбаума дежурит машина берлинской полиции.

На завтраке французский надзиратель Пэнсар объясняет мне, что ночью взорвали военных в американском секторе Берлина. Есть погибшие. Больше он пока ничего не знает. Позавтракав, иду в тюрьму. Дежурный на воротах британец Орвин встречает меня вопросом: «Ты знаешь?..» Я пока мало знаю, Орвин тоже. Он еще не сменился с дежурства. Я беру ключи, иду в блок. По ходу здороваюсь со старшим дежурным надзирателем. Заключенный занят обычными утренними процедурами под руководством санитара. Все нормально, можно включить телевизор и посмотреть новости. Однако пока идут отрывочные и противоречивые сюжеты о произошедшем. И только часа через два складывается общая картина случившегося.

Ночная дискотека «Ла Белль» (La Belle) — излюбленное место отдыха американских военнослужащих, расквартированных в Западном Берлине. В эту ночь на субботу она также была полна. Около часу ночи в помещении прогремел взрыв. Есть погибшие и много раненых. Количество пострадавших, по информации разных каналов, разное, но счет идет на сотни. Американские военные и западноберлинская полиция ведут расследование.

Ночная смена на воротах. За окном спит Берлин. В дежурной комнате полумрак. Горит настольная лампа. В такое время удобно читать и размышлять о жизни. На тумбочке в углу, как всегда, стопка свежей прессы, оставленной надзирателями. Но сегодня поверх газет лежит книга в хорошем синем переплете. Оказывается, Библия на русском языке. Не спеша листаю фолиант и отмечаю золотое тиснение на обложке, хорошую отбеленную бумагу, качественную печать. Как она оказалась здесь? Ясно, что принес ее кто-то из союзных надзирателей. Понятно также, что принесли специально для советских представителей. Зачем? Помочь скоротать время ночного дежурства? Приобщить к религии?

Во время обучения в университете у меня был предмет «научный атеизм». Даже зачет и экзамен были. Нам рассказывали, как критически подходить к написанному в Библии, как опровергать ее постулаты. Но саму Библию я держу в руках первый раз в жизни. Поэтому с интересом листаю страницы и просматриваю содержание, пытаясь вспомнить университетский курс обучения, сравнить написанное с изученным в те годы. «Научный атеизм» на математическом факультете университета преподавали совсем мало да и не придирались сильно. Поэтому что-то из былых знаний уже стерлось в памяти. Но чтение самой Библии не захватывает, очень много непонятных моментов. Нужен переводчик с русского на русский или толкователь написанного. Через какое-то время откладываю книгу в сторону.

Пресса, лежащая на тумбочке в дежурке, ничья, а точнее — общественная. Любой надзиратель может как положить туда газету или журнал, так и взять. Поэтому Библию с тумбочки я смело могу забрать себе в качестве сувенира. Смущает одно: книга выпущена в издательстве «Посев», являющемся издательством антисоветского Народно-трудового союза (НТС), базирующегося в ФРГ. В советской прессе и по телевидению неоднократно рассказывалось о провокациях, проводимых членами этой организации. Может, и сегодня случайная русскоязычная Библия — начало провокации? Я возвращаю книгу в стопку прессы на тумбочку.