Сезар Итье - Инки

Подобные кубки производились в том числе и из дерева, вследствие чего назывались «керо» (от слова киру, «дерево»). Из таких сосудов пили исключительно представители элиты общества. Когда какой-нибудь знатный инка наносил визит одному из себе подобных, он являлся в гости с парой кубков, в которые хозяин приказывал налить маисового пива, после чего они вместе «выпивали». Затем гость и радушный хозяин пили уже из пары кубков, принадлежавших последнему. Как и на одеждах кумпи, на инкских чеканных акилья либо инкрустированных керо были изображены те же абстрактные фигуры квадратной формы (токапу), которые можно обнаружить на одеяниях элиты. Правитель преподносил эти пары кубков представителям провинциальной знати в дар вместе с одеждами кумпи. Так он оказывался вовлеченным в церемониальные отношения, которые поддерживали между собой эти местные богачи, когда, одевшись в подаренные Инкой туники, они выпивали из акилья или керо.

В верхней, открытой своей части все эти кубки — как золотые и серебряные, так и деревянные — имеют диаметр несколько больший, нежели в основании, что придает им расширяющуюся форму. Однако предшественник этой очень характерной фигуры находится в Тиауанако, чью культуру инки могли знать разве что с «археологической» стороны. В Куско даже были обнаружены инкские копии тиауанакских керамических кубков. То же касается и некоторых элементов архитектурного стиля правления Пачакути, например, тщательной кладки стен Кориканчи в Куско, «торреона» Мачу-Пикчу или Интиуатаны Писака, которая (кладка) с виду ничем не отличается от той, какую имеют постройки в Тиауанако. Складывается впечатление, что в этих стилистических элементах для жителей Куско материализовались некие мифические отношения с этим поселением. Таким образом, можно сказать, что искусство Тауантинсуйу частично задумывалось в виде возврата к стилю метрополии верхнего плато, которым инки дорожили как местом, где появились на свет предки-родоначальники всех их родов, прежде чем отправиться завоевывать территории, занимаемые теперь их потомками. Имитируя стиль изначальных мест проживания людей, инкское искусство, как представляется, воспевает воссоединение мира, на какое-то время распавшегося на части в результате рассеивания предков-родоначальников и последовавших за этим войн.

Колониальное искусство Перу есть результат сложной истории разрушения и воссоздания. В 1570 году вице-король Толедо запретил изготовление лепных изделий, производимых в соответствии с местными традициями. Эта мера, похоже, заметно повлияла на фигуративное искусство (керамику и производство золотых и серебряных изделий), но не на ткачество, которое, по мнению гражданских и религиозных властей, в сущности своей, никак не было связано с язычеством. После конкисты центральное место в андском художественном производстве занимают именно ткачество и обработка серебра и золота. Благодаря упорству местной элиты региона Куско, очень привязанной к инкской самобытности, которая узаконивает ее привилегии и политическую власть, некоторые из фундаментальных выражений инкской эстетики сохранялись до начала XIX века. В течение почти ста лет после Конкисты золотых и серебряных дел мастера продолжали изготавливать акилья, но, по причине высокой цены драгоценных металлов, наибольшую креативность местные жители проявили в производстве тканей и деревянных кубков (керо). Именно в XVII и XVIII веках искусство керо достигает апогея своего развития в регионе Куско и бассейне озера Титикака. В первой трети XVI века здешние ремесленники обучаются техникам западного фигуративного искусства и начинают не только воспроизводить христианское религиозное искусство, но создают также и керо, иллюстрирующие сцены, которые вызывают в памяти инкскую историю, традиционные праздники и сельскохозяйственный цикл.

После краха Тауантинсуйу ткачи, специализирующиеся на изготовлении кумпи, покидают созданные Инками ремесленные деревни, начиная работать на представителей местной власти или состоятельных испанцев. За некоторыми исключениями, качество продукции падает, ткачи становятся менее искусными, хотя и подтверждают свой высочайший уровень еще на протяжении многих десятилетий. По сути, местные элиты заказывают одежды кумпи не для ежедневной носки — так как отныне они одеваются по испанской моде, — но для использования во время процессий и городских праздников, где касики и потомки инков дефилируют, вырядившись правителями и знатными особами былых лет. Таким образом, ткани кумпи лишь поддерживают память о славных доколониальных временах, а на парадной одежде возникают все новые и новые символы присоединения к инкскому прошлому. Все больше места занимают токапу, а на некогда однородном фоне одежд, по контрасту с геометрическим характером доиспанского набора текстильных узоров, все чаще и чаще появляются цветы, насекомые и представители семейства кошачьих.

Хронисты крайне мало интересовались повседневной жизнью обитателей Тауантпинсуйу, которую они иногда изображали заполненной одной лишь работой и регулируемой вплоть до самых интимных ее аспектов (вроде выбора супруга) представителями государства. Многие разрозненные сведения опровергают эту мрачную и суровую панораму, которую некоторые монументальные труды об инках продолжают, однако же, развивать и поддерживать. Праздников и увеселений, похоже, у инков хватало, и все они были неразрывно связаны с выполнением коллективных работ и религиозными церемониями. Иконография всех периодов истории древнего Перу изобилует изображениями музыкантов, инструментов и танцоров, а исторические источники подчеркивают важность музыки, пения и танца в будничной жизни андских народов XVI и XVII веков. Различные стороны частной жизни, особенно жизни семейной, образования и полового поведения, к сожалению, все еще мало изучены, как не становилась объектом серьезных исследований и система инкского родства.

На протяжении жизни инки и подчиненные им народы неоднократно меняли имена.

При рождении ребенок получал первое имя, зачастую обусловленное неким произошедшим в этот момент событием (например, словами, произнесенными его отцом или матерью или даже появлением какой-нибудь птицы). Имя он менял по случаю первого переходного жизненного обряда — «стрижки волос», — который отмечался, когда ему исполнялся один или два года. Второе изменение имени происходило во время обряда перехода во взрослую жизнь, лет в 14—15. Эти имена, как правило, складывались из двух слов, первое из которых было указанием или определением ко второму: Сулька Уаман «Младший Ястреб», Чуки Льянту «Тень Копья» (жена Уаскара). Эти составляющие, как представляется, иногда бывали заимствованы из наследия имен знаменитых предков и зачастую обозначали некое могущественное животное: пуму (пума), кондора (контур), змею (амару), ястреба (уаман) и т.д., так как предки-родоначальники, в представлении инков, дабы сразить врагов, были способны превращаться в животных.