Анри Пиренн - Средневековые города Бельгии

Мы видели, в какой упадок пришли монастыри Фландрии и Лотарингии в концу норманнского завоевания. Почти все они попали в руки крупных земельных собственников и скорее походили на феодальные резиденции; чем на монашеские обители. Дисциплина в них до такой степени упала, что в начале X века устав св. Бенедикта был почти полностью предан забвению. Немало аббатов отличалось от светских людей лишь своей тонзурой. Большинство их было женато и жило в монастырях вместе с женами и детьми, проводя свои дни в попойках и принимая участие в военных состязаниях живших поблизости рыцарей. Монахи, разумеется, следовали их примеру. Обеты бедности, послушания и целомудрия стали мертвой догмой; Евангелие сделалось предметом грубых насмешек. «Нас хотят заставить верить, — говорили монахи, — что у нас нет никакой собственности. Кто же в таком случае собрал здесь все эти драгоценности и книги, если не братья этого монастыря?» [152] Hauck, Kirchengeschichte Deutschlands, Bd. III, S. 345. Некоторые случаи с полной очевидностью показывают, какое варварство царило тогда среди черного духовенства. Так, например, в Лоббе аббат Эрлуин, стремившийся восстановить дисциплину и желавший продать несколько урожаев для покрытия огромных долгов, был схвачен ночью монахами, который вырвали ему глаза и язык и бросили его замертво [153] Folquin, Gesta abbat. Lobiens. Mon. Germ. Hist. Script., т. IV, с. 68. Siegebert, Gesta abbat. Gemblac, Ibid., т. VIII, с. 532. К. Гампе (Натре) опубликовал в «Neues Archiv», Bel. XXIII [1989], S. 387 письмо с жалобами этого аббата, обращенными к императору. Это письмо анонимно, но автор выдает себя, говоря о своих « labia truncatae linguae ». .

Однако, несмотря на эти прискорбные обстоятельства, аскетическая жизнь оставалась для чистых душ единственным идеалом, достойным христианина. Как ни разложилась церковь и как она ни погрязла в материальных заботах, из нее тем не менее продолжали выходить люди, проповедовавшие отречение от земных благ и посвящение себя всецело служению богу. Таков был, например, Ратер, этот питомец Лоббского аббатства, который, будучи то школьным учителем, то придворным Оттона I, то епископом Вероны и Льежа, однако никогда не переставал считать, что жить стоит только монашеской жизнью. Он встречал понимание не только среди духовенства, но даже и среди многих представителей светской аристократии, ибо те самые аристократы, которые так бессовестно присваивали себе церковные земли, в глубине души проникнуты были самым искренним благочестием. Они, разумеется, не без угрызений совести захватывали вещи, предназначавшиеся для культа святых, которых они боялись ив то же время почитали. Железная необходимость наделять феодами своих рыцарей ( milites ) была единственной причиной такого их поведения. Легко убедиться, что они проникнуты были самым искренним благочестием по отношению к тем храмам, которые они вынуждены были грабить в силу условий, диктовавшихся им их политикой. Они завещали им, в надежде получить за это бессмертие, земли и драгоценности. Они просили хоронить их в своих церквях и, отправляясь в поход, одалживали у церквей реликвии. Разумеется, они чистосердечно сокрушались о невежестве и праздности, в которой коснели монахи. Они умели ценить знания, добродетели и строгость нравов. Изгнанный из Льежа Ратер нашел себе приют в замке графа Беренгара Намюрского, Ренье Длинношеий тоже окружал себя благочестивыми и ревностными клириками. Стоило только появиться реформатору, чтобы они рьяно бросились ему на помощь, и восстановление церковной дисциплины происходило быстрее там, где сильнее была зависимость монастырей от этих феодалов.

Этот реформатор вышел из недр самой аристократии. Действительно, Гергарт Броньский принадлежал к одному из самых именитых в Лотарингии родов [154] О нем см. Е. Sackur, Die Kluniacenser, s. 121 u. f. (Halle, 1892); Hauck, Kirchengeschichte Deutschlands, Bd. III, S. 345 u. f. . Его мать Плектруда была сестрой льежского епископа Этьена, а одним из предком его отца, как говорили, был некий австразийский герцог.

Подобно всем молодым людям его положения, Гергарт сначала прошел военную карьеру. Он поступил на службу к графу Беренгару Намюрскому и вскоре стал его главным советником. Возложенная на него графом в 915 г. миссия, с которой он отправлен был к Роберту Парижскому, решила его будущее. Подобно лотарингским аристократам, нравы и положение которых столь схожи были с нравами и положением французской аристократии, Роберт был светским аббатом нескольких монастырей. Во время своей миссии Гергарту пришлось посетить аббатство Сен-Дени, самое богатое и самое известное из них. Он был так поражен образом жизни монахов, что тогда же решил со временем постричься и воспользовался своим пребыванием в аббатстве, чтобы научиться чтению и письму. Спустя некоторое время он принял здесь обет и провел затем здесь несколько лет. Но сам он когда-то основал в своем броньском аллоде около Намюра небольшой монастырь, куда привлек каноников, и здесь решил закончить свои дни в созерцании и молитве. Он привез сюда книги, заменил каноников монахами и принял сан аббата (923 г.).

Отрекаясь от мирской жизни, Гергарт и не предполагал, что ему придется приняться за реформу лотарингской церкви. Это был чистейший аскет, чуждый, казалось, всякого прозелитизма и занятый исключительно спасением своей души. Но обстоятельства вскоре заставили его играть роль, о которой он и не помышлял. Как только устав- Бенедиктинского ордена во всей его строгости введен был в Брони и едва прошел слух, что в лесах Намюрского графства основан скит отшельников, как сейчас же обнаружилось, какую власть имел над человеческими душами идеал аскетической жизни. Началось оживленное движение, в основе которого лежали преклонение и сочувствие. Паломники стекались к новому монастырю, чтобы полюбоваться зрелищем, отвечавшим самым высоким стремлениям к духовному благочестию. Гергарт, смущенный таким энтузиазмом, пытался сначала укрыться от него в уединении.

Но вскоре его стали осаждать самыми настойчивыми просьбами. Епископ Тетдо из Камбрэ, граф Ренье Генегауский, герцог Гизельберт — умоляли его установить в зависевших от них аббатствах такую же духовную жизнь, образцом которой был Бронь. По просьбе герцога Гизельберта он взял на себя руководство монастырем Сен-Гислен, в котором в то время обитали морально развращенные каноники, проводившие время в разъездах по окрестностям, где они за деньги показывали верующим реликвии для поклонения. Гергарт добился быстрого и полного успеха и вынужден был с этого времени продолжать столь Удачно начатое дело.

Он был призван во Фландрию графом Арнульфом Старым, где на него возложена была пропаганда церковной реформы. Граф наделил его неограниченными полномочиями, и так как все крупные монастыри находились в ленной зависимости от него, то можно было действовать по единому общему плану. В течение нескольких лет были восстановлены аббатства Сен-Пьер и Сен-Бавон в Генте, Сент-Аманд, Сен-Бертен и Сент-Омер. Уже в середине X века дело церковной реформы окончательно победило. Поощряемая энтузиазмом народа, а также моральной и материальной поддержкой аристократов, церковная реформа вскоре распространилась по всем монастырям от Мааса до моря. Произошло настоящее возрождение монастырей. Устав ордена св. Бенедикта был повсюду восстановлен во всей его первоначальной чистоте. Аристократы вернули аббатствам свободу и предоставили монахам по своему усмотрению выбирать своих настоятелей. К этому же времени имперская церковь, которая еще при жизни Гергарта Броньского организовалась в стране, решительно примкнула к движению. Епископы Льежа, Камбрэ и Утрехта, рьяно соперничали теперь с той самой светской аристократией, с которой они боролись во имя императора. Благодаря столь благоприятному стечению обстоятельств в течение X и XI веков повсюду возникло множество новых монастырей: во Фландрии — Сен-Совер (в Гаме), Бурбур, Ваттен, Энам, Граммон, Удербург, Сент-Андрэ (около Брюгге), Сен-Виннок (в Бергене), Мессин, Лоо, Воормзеле, Зоннебек, Зверсгам и Аншен; в Брабанте — Аффлигем, Жет, Форест, Борнгем, Сен-Бернар (в Антверпене); в Льежском диоцезе — Жамблу, Торн, Сен-Жак и Сен-Лорен; в Генегау — Лиесси, Сен-Дени-Ан-Брокеруа; в Валансьене — Сен-Сов и Сент-Андрэ — в Като-Камбрэзи.