Владимир Кузнецов - Очерки истории алан

Но, судя по всему, изгнание христианского духовенства было недолгим. Очень скоро Византия восстановила утраченные позиции. Была восстановлена и церковная организация. На это, в частности, указывает как продолжающееся церковное строительство в прикубанской Алании, так и типикон (устав. — В. К.) патриарха Сисиния II (995–998 гг.) монастырю св. Епифания в Керасунте, по которому этот малоазийский монастырь обязывался доставлять вино и сыр митрополиту Алании во время его поездок в Константинополь (39, с. 92–101). Из этого документа стано- вится ясно, что к концу X в. аланская церковная организация была прочной и в основном состояла из греков.

Известно несколько имен аланских митрополитов: Петр, Николай, Климент, Евстратий, Феодор, Лаврентий, Симеон, Каллист (Ю. А. Кулаковский насчитывал девять митрополитов, 36, с. 13. С. Н. Малахов их число увеличил до 21 (65). Все имена греческие. Конечно, это не означает, что все аланские иерархи были греками. Ю. А. Кулаковский имел основание епископа Феодора считать аланом (36, с. 58; 40, с. 12). Возможно, что были и другие иерархи аланского происхождения, но никаких сведений в источниках об этом нет. Во всяком случае именник аланских митрополитов вновь свидетельствует о прочных греко-византийских связях Аланской епархии.

О том же говорят и сохранившиеся сведения о переписке Константинополя с Аланией. Согласно уже упоминавшимся «Церемониям Византииского двора» аланским властителям посылались грамоты с золотой печатью в два солида. Следовательно, в Алании эти грамоты могли читать и отвечать на них, что предполагает знание греческого языка и наличие переводчиков. Послание аланского епископа Феодора патриарху Герману II дает основание думать, что переписка шла и по конфессиональным каналам и что до нас дошли лишь жалкие обрывки этой переписки.

Значение Алании в системе подчиненных Константинополю епархий отмечено фактами неоднократного присоединения к ней соседних епархий. Так, в нотициях времени Андроника Палеолога говорится, что по хрисовулу императора Алексея Комнина (1180–1183 гг.) и акту Синода Алания была соединена с архиепископством Сотириуполя, но вследствие «смут» они были разъединены. Причина объединения указана в акте 114 Константинопольской патриархии от 1347 г.: Сотириупольская «определена состоять навсегда кафедрой Аланского архиерея, так как митрополия сия не имеет собственной архиерейской кафедры по той причине, что народ ее пастушеский» (41, с. 447). В том же 1347 г. с Аланией была соединена митрополия Вичины — Бичвинты в Абхазии (42, с. 610).

Обратим внимание на то, что несмотря на подчинение Абхазии грузинскому царю Баграту III в 980 г. и утрату политической самостоятельности, христианские кафедры Абхазии остались под юрисдикцией Константинополя. Очевидно, подобное положение объясняется тем, что в сфере церковной жизни Византия полностью сохранила свое влияние, благодаря чему имела возможность по-прежнему осуществлять сношения с аланской церковью. Более того, есть факт, свидетельствующий о некотором упрочении позиций империи в Абхазии около середины XI в. В 1033 г. Византия из рук аланки Альды, жены абхазского владетеля Георгия I, получила в свое владение мощную крепость Анакопию близ Нового Афона, за что император пожаловал чин магистра сыну Альды Дмитрию (43, с. 503). Эти сведения согласуются с византийскими эпиграфическими памятниками из Анакопии (44, с. 17–30). Последние указывают на присутствие здесь греков до середины XI в. и использование Анакопии в качестве их опорного пункта в Абхазии.

В целом же история христианизации алан показывает, что, несмотря па все трудности и поверхностный характер этого процесса, главная цель Византией была достигнута — союзнические отношения с аланами были укреплены и освящены церковью. Греко-византийское православное христианство оставило на территории Алании многочисленные материальные следы (монументальные купольные храмы, небольшие приходские церкви, христианские могильники, грекоязычные надписи, большое количество находок византийских крестов и т. д.), полностью согласующиеся со сведениями письменных источников. Совокупная картина алано-византийских связей настолько широка, что возможно предположение о более или менее постоянном присутствии каких-то групп византийцев среди местного населения.

И в сфере внешнеполитических отношений алано-византийское союзничество имело тенденцию к дальнейшему сближению. К первой половине X в. относится ряд русских походов в Южный Прикаспий (913, 944–945 гг.), направленных против мусульманских государств. Русские походы на Каспий соответствовали политическим интересам, и направляющая роль Византии в них вполне вероятна. Нам представляется сомнительной попытка А. Н. Сахарова видеть в русах основных союзников Византии на Кавказе, хотя византийцы могли их использовать в своих интересах (45, с. 39). Безусловно, такими союзниками были аланы, их роль в X в. не была поколеблена. В походе 944–945 гг., как свидетельствует Бар-Гебрей, «вышли разные народы: аланы, славяне и лезги, проникли до Азербайджана, взяли город Бердау и, убив в нем 20000 человек, ушли назад» (46, с. 515). Многие историки склоняются к тому, что в походе 944–945 гг. русы двигались через Кавказский перешеек по суше (45, с. 43), и в это время они «заключили союз с аланами и другими народами Северного Кавказа» (45, с. 43). В таких политических акциях Византия могла играть роль организатора, содействуя созданию антимусульманского альянса.

Источники XI–XII вв. демонстрируют различные неконфессиональные формы связей Алании с Византией: династические браки, служба отдельных алан при дворе Константинополя и в армии, участие аланских отрядов в войнах империи, раздача богатых подарков и чинов аланской феодальной аристократии. Наиболее ярким примером династических связей является брак императора Михаила Дуки (1071–1078 гг.) и Марии — дочери грузинского царя Баграта IV и его жены — аланки Борены, сестры царя Алании Дургулеля, которого грузинская летопись именует «Великим» (47, с. 192; 48, с. 33). Дочь Дургулеля Ирину Михаил Дука выдал замуж за Исаака Комнина, одного из представителей высшей византийской аристократии. После смещения Михаила Дуки в 1078 г. Мария стала женой императора Никифора Вотаниата (49, с. 897), а на двоюродной сестре Ирины женился в конце XI в. правитель Трапезунда и один из крупнейших феодалов Григорий Гавра (4, с. 55). Все эти браки заключались с далеко идущими политическими целями и расчетами и представляли акции государственного значения для обеих сторон. Они подчеркивают тот интерес, который Византия продолжала питать к Алании в XI в., особенно во время правления царя Дургулеля Великого.

Связи последнего с Византией заслуживают особого внимания, но сведения о них крайне ограничены. Кроме приведенных выше фактов известно, что Михаил Дука посылал Никифора Палеолога к своему родственнику по жене, «правителю Алании», за наемным войском, и Никифор привел из Алании 6 тысяч воинов, но они вскоре почти все ушли, ибо платить было нечем (11, с. 78). «Правитель Алании» — это Дургулель Великий.