Фрэнсис Бирн - Короли и верховные правители Ирландии

«Форма его совершенней формы любого человека, сильней его отважная сила, чем сила любого мастера; мудрей, чем любая грудь под небесами, справедливей любого судьи».

Блатмак описывает распятие в терминах убийства родича ( fingаl ):

«…Иудеи позавидовали ему: награда, которую давали ему, была неуместна в кровном родстве…

Твой народ схватил твоего сына, Мария, они бичевали его…

Страшное дело совершили над ним: что сами его родичи по матери распяли человека, пришедшего спасти их».

Правда, однажды апостолы изображаются в виде воинского отряда, но эта метафора тут же принимает монашеский оттенок: «Он призвал к себе отважный отряд людей, знаменитых своей воинской удалью: двенадцать апостолов, для которых он был аббатом, семьдесят два ученика». Блатмак восхваляет гостеприимство Господа, используя юридическую терминологию; эту добродетель ирландские сочинители ценили очень высоко: «Он ходил для всеобщего блага; Он был приветлив, добр в обхождении; перед лицом несчастья Он никому не отказывал ( еtech n-aire ) и никого не прогонял ( essain ) от себя».

История ирландской и англосаксонской королевской власти дает материал для поучительного сравнительного анализа, так как эти общества кажутся столь схожими на первый взгляд. Однако, несмотря на четкое разграничение англичан на англов, ютов и саксов, проведенное Бедой, представляется очевидным, что их так называемая гептархия не основывалась на племенном распределении. Англосаксонский король был вождем удачливого военного отряда и отказывался от своих корней, похваляясь происхождением от Бодана, бога чужаков, поэтов и воинов. Обычно предком короля племени в родных землях германцев считался бог плодородия Шрей. Но так как английские военные отряды процветали, а завоеванные у бриттов земли все расширялись, то в этом бывшем племен-ном обществе все более отчетливую форму принимали особые тенденции к феодализму. Короли не должны были соперничать с нижестоящими королями и искать их поддержки на местах. Принятие христианства дало в их руки еще больше могущества и ускорило процесс детрибализации. В VII веке Ине, король Уэссекса, обнародовал свой свод законов, как до него это сделал Этельберт Кентский, принявший миссию Августина. Свод носил германский и племенной характер, но подвергался постоянным изменениям под королевским и церковным влиянием. Король сумел навязать христианство своим подданным, а позднее (как на Соборе в Уитби) навязать свою волю Церкви, организовать диоцезы и оказывать влияние на выборы епископов. К концу VIII века король проходил обряд помазания, а цареубийство было осуждено Церковью как святотатство. Однако когда в 867 году в Йорке появились новые варварские военные вожди, чрезвычайно разросшаяся Нортумбрия была поставлена на колени после одного-единственного сражения. Смерть короля повлекла за собой крушение королевства. Гений Альфреда Великого спас Уэссекс, а его способные преемники извлекли все возможные выгоды из того обстоятельства, что Уэссекс оказался единственным сохранившимся англосаксонским королевством. Датские завоевания смели с его пути всех соперников и позволили королям Уэссекса стать королями Англии.

Но ирландские короли и народы, которыми они правили, были неразрывно связаны с родной землей. Их укрепляли все силы могучей и древней традиции. Их власть была чрезвычайно ограниченной: им препятствовали не только божественные установления. Племенные законы и обычаи вовсе не сводились к противоречивым сказаниям, сохранявшимся в памяти стариков. Они ревностно охранялись в друидических школах профессиональным сословием, быстро осознавшим выгоду монастырского образования, обучившимся грамоте на родном языке и заносившим устную традицию на страницы книг. Король так и не стал источником справедливости, хотя он и председательствовал на ежегодном народном собрании.

Это собрание («оэнах» — оеnасh ) являлось важным событием в календаре сельского общества и представляло собой одновременно политическое сборище, ярмарку (именно это означает новоирландское слово аоnасh ) и повод для общего веселья. В действительности оно очень напоминает скандинавский и исландский тинг. Существенную часть оэнаха составляли игры и скачки. Вряд ли можно сомневаться в том, что прежде они входили в погребальный обряд и что «ярмарка» проходила на месте древнего кладбища племени. Самой большой известностью пользовался «Оэнах Тайльтиу» ( Оеnасh Тailten ), или «Телтаунская ярмарка», в графстве Мит, пережитки которой сохранялись до прошлого столетия. Председательство на этом собрании являлось ревностно охраняемой прерогативой короля Тары.

На оэнахе король мог провозглашать определенные специфические чрезвычайные меры и распоряжения; например, после поражения, во времена мора или вражеского нашествия. Однако народ жил по обычному праву, лишь подтверждаемому королем, который «ручался», что его подданные будут соблюдать его. Он мог также «поручиться» за своих людей в том, что они будут соблюдать договор или союз, заключенный им с другим туатом, а также сопровождать его в военных предприятиях в случаях, строго определенных законом. Поручительство ( gеll ) и заложники ( giall или аitire ) играли важную роль во всех сферах общественной жизни. «Тот не король, у кого нет заложников в цепях», — гласил закон. На самом деле почти что все законные соглашения скреплялись поручительством или гарантией. Правоведы разработали очень интересную систему поручительства, и один из его подтипов, видимо, представляет собой особенность ирландского права. Речь идет о nаidm (буквально: «связывающий»), третьей стороне высокого ранга, ручающейся за выполнение соглашения не своей личностью в качестве заложника, но своей «ценой чести», материальным выражением социального статуса. Вооруженная свита такого господина взыскивала долги или убытки, по всей форме налагая арест на имущество стороны, не выполнившей своих обязательств, которая также возмещала господину полную стоимость его потерянной «чести». Очевидно, обычный свободный человек извлекал выгоду, становясь клиентом могущественного господина, к тому же это положение не приводило клиента к полной феодальной зависимости. Земля оставалась его собственностью, а соглашение о клиентстве по желанию могло ограничиваться определенными временными рамками. Господину же было выгодно иметь много клиентов, так как они увеличивали его «честь», а с нею — его правовой статус и политическое влияние. Если он был членом королевской династии, большое число клиентов могло сильно повысить его шансы на наследование престола.