Игорь Гостев - Русский Север в войнах XVI – XIX веков

Через несколько дней Архангельские губернские ведомости» сообщили своим читателям подробности, касающиеся прибытия в город моряков-черноморцев.

«Без сомнения, 26-е мая надолго сохранится в летописях Архангельска. В этот день мы, жители Севера, были осчастливлены прибытием доблестных защитников Отечества, 32-го экипажа Черноморского Флота, явившихся к нам с далеких от нас пределов Юга. Долго Архангельск горел нетерпением встретить желанных гостей, долго готовился воздать им должный привет радушным приемом. Так, еще до прибытия черноморцев, у нас с восторгом были приняты все меры к их встрече и радушному приему.

В 10-ть часов вечера разнеслась по городу радостная молва о прибытии экипажа на судах московского купца, коммерции советника В. А. Кокорева [958] , взявшегося доставить его на свои счет из Вологды в Архангельск <���…> При первой вести о прибытии экипажа толпы народа стеклись к Буяновской пристани со всех сторон города. День был теплый; на безоблачной лазури северного неба сияло солнце, как бы приветствуя прибывших героев из полуденных стран на дальний Север. Нард, движимый порывами восторга, спешил, теснился, горя нетерпением встретить желанных гостей, посмотреть на них, полюбоваться богатырями родной земли русской. Вся площадь от пристани до набережной дороги вскоре закипела несколькими тысячами зрителей всех звании и возрастов, запестрела как луг, усеянный цветами от парадных военных и гражданских мундиров и нарядных дамских костюмов. По вступлении на берег, экипаж был построен на Буяновском проспекте в ротные колонны; во главе одной из них развевался бело-голубой экипажный флаг» [959].

С этого дня Архангельск преобразился. В течение недели в городе продолжались обеды и балы в честь защитников Севастополя. Наиболее торжественными были обед, данный 27 мая (8 июня) Благородным собранием города для штаб-офицеров и обер-офицеров, и бал 30 мая (11 июня).

«Театральная зала Благородного Собрания была убрана согласно духа и цели празднества. Убранство ее представляло смесь величественного и блестящего воинственного украшения. В противоположном от входа конце залы был поставлен портрет государя императора, под сенью разноцветных военных флагов и штандартов. Над верхом его было изображение черного парящего орла. У подножия портрета был представлен военный триумф, составленный из медных пушек, ружей, сабель и касок. По сторонам портрета горели две пирамиды свеч, поставленных в ружейных стволах. На одной из устроенных колонн была изображена модель правой стороны медали, которой белое поле украшали два Царственные из цветов вензеля Императоров Николая I-го и Александра II-го. На противоположной колонне была эмблема левой стороны медали, на белом поле которой была надпись: "За Севастополь, с 13-го сентября 1854 года по 28-е августа 1855 года" [960]. Сверху этих колонн был немного опущен голубой занавес. В средине залы горела огромная люстра, составленная из штыков, соединенных ружейными шомполами, освещенная множеством свеч, по круге которой блистали гербы с киверов и касок. По обеим сторонам залы, вокруг колонн, длинною вереницею блистали отдельные пирамиды огней, горящих в ружейных стволах. Стены залы были украшены щитами, составленными из ружейных курков, штыков и полусабель и освещены золочеными люстрами и канделябрами из штыков. Тоже блистательное освещение было в среднем ярусе лож; а ложи верхнего яруса были убраны разноцветными военными флагами. На другом конце залы против портрета, в ложе г. военного губернатора, была выставлена модель вооруженного трехмачтового военного корабля под парусами, украшенного флагами. Над ним был представлен в золотом поле составленный из курков и тесаков государственный герб, под сенью нисходящих на него лучей, изображенных посредством ружейных штыков. По сторонам корабля группировались красно-голубые военные флаги. Блеск огня и металла производил великолепный свет, еще более придававший торжества картине зального убранства, изображавшего славу русского оружия» [961].

Нижние чины также не были забыты в ходе торжеств. В честь них было дано несколько обедов, в основном в Соломбале [962]. Первый обед из-за ненастной погоды проходил в каменном здании казармы, а другие — на плац-парадном месте, где на зеленом лугу были расставлены столы под навесами из парусины. Морякам были предложены щи, мясо, солонина, хлеб, булки, пироги, пиво и водка. Играла музыка.

На обеде 29 мая (10 июня) флигель-адъютант Его Императорского Величества, командир 32-го флотского экипажа капитан 2 ранга Андрей Александрович Попов вручил Георгиевские кресты некоторым из моряков за их подвиги при обороне Севастополя. Поцеловав каждого из награжденных, он предложил тост за здоровье кавалеров ордена Св. Георгия [963].

Клипер «Стрелок». Рис. А. В. Карелова. (Морской сборник. 1983. № 10).

29 июля (10 августа) клипера «Разбойник», «Стрелок», «Джигит» и «Пластун» ушли из Архангельска в Кронштадт. Клипера «Опричник» и «Наездник», спущенные на воду последними 14 (26) июля, покинули Архангельск 13 (25) сентября. С ними моряки-черноморцы покинули гостеприимный Архангельск [964].

Подписание 18 (30) марта 1856 г. Парижского мирного договора положило конец войне — войне, которую (не будем забывать об этом!) Турция, Великобритания, Франция первыми объявили России [965].

Известие о согласии России выйти из войны, правительства и общественность Европы восприняли с облегчением и неподдельной радостью. Антирусская истерия и ожидание легких побед к тому времени повсеместно сменились унынием, разочарованием и страхом перед будущим. В войну с Россией готовились вступить и Австро-Венгрия, и Швеция с Норвегией. Закулисная деятельность монархов и правительств этих стран была направлена на вовлечение народов Европы в войну действительно мирового масштаба. Примечательно, что для популяризации готовящихся выступлений против России в Европе была уже запущена соответствующая пропагандистская кампания, основанная на циничной лжи и старых фобиях [966]. На Западе всерьез опасались, что после падения Севастополя русские захотят взять реванш на Кавказе и в Европе и что у них это получится.

В одном бельгийском издании еще в 1855 г. было написано:

«Волны англо-французских солдат разбились о гранитное подножье твердынь Севастополя, стяжавших теперь бессмертную славу. Гордость трех великих народов [967]находится теперь на очной ставке, и никто не может, не обесчестив себя, отодвинуться назад, или вложить шпагу в ножны. Одна Россия могла бы это сделать, потому что показала своим геройским сопротивлением, до какой степени она сильна. Но Англия, столь хвастливая, самоуверенная и гордая, собиравшаяся завтракать в Кронштадте через 24 часа и в Севастополе через 3 дня [968]; Франция, смотревшая на всю эту экспедицию, как на дело одного удара; эти две нации, униженные в своем военном тщеславии, потерявшие свою воинственную славу, не могут желать мира» [969].