Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников
- Название:Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1936
- Город:Ленинград
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников краткое содержание
lenok555: исправлены очевидные типографские опечатки (за исключением цитат).
Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В Пятигорске я не намерен был оставаться; для раны моей мне надлежало ехать прямо в Кисловодск. Приехавши в Пятигорск, я собрался сейчас же всё осмотреть и приглашал с собою Пушкина; но он отказался, говоря, что знает тут всё, как свои пальцы, что очень устал и желает отдохнуть. Это уже было в начале августа; мне нужно было спешить к Нарзану, и потому я объявил Пушкину, что на другой же день намерен туда ехать, и если он со мной не поедет, то когда мне его ожидать? «Могу тебе только то сказать, что не замедлю здесь лишнего дня; только завтра с тобою ехать не в состоянии: хочу здесь день-другой отдохнуть».
Получивши этот ответ Пушкина, я пошёл осматривать источники, гулянья и город, что заняло меня на несколько часов. Возвращаясь домой после заката солнца к вечернему чаю, нахожу Пушкина, играющего в банк с Дороховым и офицером Павловского полка Астафьевым. «La glace est rompue», [484]говорит мне Пушкин; — «довольно мы терпели, связанные словом, но ведь слово дано было до вод; на водах мы выходим из под твоей опеки, и потому не хочешь ли поставить карточку? Вот господин Астафьев мечет ответный». «Ты совершенно прав, Пушкин. Слово было дано — не играть между собою до вод; ты сдержал слово благородно, и мне остаётся только удивляться твоему милому и покладистому характеру». Пушкин в этот вечер выиграл несколько червонцев; Дорохов проиграл, кажется, более, чем желал проиграть; Астафьев и Пушкин кончили игру в весёлом расположении духа, а Дорохов отошёл угрюмый от стола.
Когда Астафьев ушёл, я просил Пушкина рассказать мне, как случилось, что, не будучи никогда знаком с Астафьевым, я нашёл его у себя с ним играющего. «Очень просто, — отвечал Пушкин, — мы, как ты ушёл, послали за картами и начали играть с Дороховым; Астафьев, проходя мимо, зашёл познакомиться; мы ему предложили поставить карточку, и оказалось, что он — добрый малый и любит в карты поиграть». «Как бы я желал, Пушкин, чтобы ты скорее приехал в Кисловодск и дал мне обещание с Астафьевым в карты не играть». — «Нет, брат, дудки! Обещания не даю, Астафьева не боюсь и в Кисловодск приеду скорей, чем ты думаешь». Но на поверку вышло не так: более недели Пушкин и Дорохов не являлись в Кисловодск, наконец приехали вместе, оба продувшиеся до копейки. Пушкин проиграл тысячу червонцев, взятых им на дорогу у Раевского. Приехал ко мне с твёрдым намерением вести жизнь правильную и много заниматься; приказал моему Кирилову приводить ему по утрам одну из лошадей моих и ездил кататься верхом (лошади мои паслись в нескольких верстах от Кисловодска). Мне странна показалась эта новая прихоть; но скоро узнал я, что в Солдатской слободке около Кисловодска поселился Астафьев, и Пушкин всякое утро к нему заезжал. Ожидая, что из этого выйдет, я скрывал от Пушкина мои розыскания о нём. Однажды, возвратившись с прогулки, он высыпал при мне несколько червонцев на стол. «Откуда, Пушкин, такое богатство?» — «Должен тебе признаться что я всякое утро заезжаю к Астафьеву и довольствуюсь каждый раз выигрышем у него нескольких червонцев. Я его мелким огнём бью, и вот сколько уж вытащил у него моих денег». Всего было им наиграно червонцев двадцать. Долго бы пришлось Пушкину отыгрывать свою тысячу червонцев, еслиб Астафьев не рассудил скоро оставить Кисловодск.
Несмотря на намерение своё много заниматься, Пушкин, живя со мною, мало чем занимался. Вообще мы вели жизнь разгульную, часто обедали у Шереметева, Петра Васильевича, жившего с нами в доме Реброва. Шереметев кормил нас отлично и к обеду своему собирал всегда довольно большое общество. Разумеется, после обеда
… в ненастные дни
Занимались они
Делом:
И приписывали,
И отписывали
Мелом. [485]
Тут явилась замечательная личность, которая очень была привлекательна для Пушкина: сарапульский городничий Дуров, брат той Дуровой, которая служила в каком-то гусарском полку во время 1812 года, получила георгиевский крест и после не оставляла мужского платья, в котором по наружности её, рябой и мужественной, никто не мог её принять за девицу. Цинизм Дурова восхищал и удивлял Пушкина; забота его была постоянная заставлять Дурова что-нибудь рассказывать из своих приключений, которые заставляли Пушкина хохотать от души; с утра он отыскивал Дурова и поздно вечером расставался с ним.
Приближалось время отъезда; он условился с ним ехать до Москвы; но ни у того, ни у другого не было денег на дорогу. Я снабдил ими Пушкина на путевые издержки; Дуров приютился к нему. Из Новочеркаска Пушкин мне писал, что Дуров оказался chevalier d’industrie, выиграл у него пять тысяч рублей, которые Пушкин достал у наказного атамана, и заплативши Дурову, в Новочеркаске, с ним разъехался, поскакал один в Москву и, вероятно, с Дуровым никогда более не встретится. [486]
В память нескольких недель, проведённых со мною на водах, Пушкин написал стихи на виньетках из «Евгения Онегина» в бывшем у меня «Невском Альманахе». Альманах этот не сохранился, но сохранились в памяти некоторые стихи, карандашом им написанные. Вот они:
Вот перешедши мост Кокушкин,
Опершись . . . ой о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С monsier Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом…
Не плюй в колодезь, милый мой!
На виньетке представлена была набережная Невы с видом на крепость и Пушкин, стоящий опершись о гранит и разговаривающий с Онегиным. Другая надпись, которую могу припомнить, была сделана к виньетке, представляющей Татьяну в рубашке, спущенной с одного плеча, читающую записку при луне, светящей в раскрытое окно, и состояла из двенадцати стихов, из которых первых четырёх не могу припомнить… [487]
М. В. Юзефович
Памяти Пушкина
Немного осталось из живущих, которые знали Пушкина лично. Я принадлежу к этим немногим. А так как и малейшее свидетельство очевидцев о великом человеке дорого, то я считаю уместным передать о нём несколько из моих личных воспоминаний. Много ушло из памяти подробностей, особенно из бесед наших с ним, и я передам только то, что сохранилось в ней ясно и точно, за правду чего я могу ручаться по совести. [488]
Мне особенно хотелось бы, в настоящее торжественное для него время, смыть с памяти поэта те остатки предубеждений, которые до сих пор ещё пятнают его нравственный образ, особенно после того, как необъяснимое легкомыслие с одной стороны и непростительное торгашество нашей печати с другой пустили в огласку переписку мужа с женой, где поэт позволял себе домашнюю и слишком, может быть, свободную болтовню, принимаемую теперь многими за подтверждение худых преданий о его нравственности.
Пушкин никогда не был развращённым, да и быть не мог. Поэтическая натура, с присущими ей всегда возвышенными идеалами, без которых нельзя быть и поэтом в его истинном значении (потому что без них невозможно поэтическое творчество), не позволяет человеку загрубевать в пороках, не допускает его до растлевающего разврата. Поэт легче падает, чем нормальный человек, так как в нём обе стихии двойственной человеческой природы, духовная и животная, живут так-сказать врознь, без сделок между собою, и управляют по очереди его волей, деля самовластно его жизнь между собою. Пушкин сам определил очень верно это двойственное состояние поэта. Пока
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: