Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

Эти стихи, в числе прочих, пелись хором по вечерам. Пока барон был в Харькове, мы переписывались с его женой, и она мне прислала из Курска экспромт барона:

Я вспомнила ещё стихи, сообщённые мне женою барона Дельвига и сложенные когда-то вместе с Баратынским.

А вот ещё стихи барона: пародия на «Смальгольмского Барона», переведённого Жуковским.

Вскоре после того, как мы читали эту прекрасную пародию, барон Дельвиг ехал куда-то с женой в санках через Конную площадь; подъежая к будке, он сказал ей очень серьёзно: «Вот, на самом этом месте соскочил с саней Александр Ефимыч с Песков, и у этой самой будки крикнул Бориса Федорова». Мы очень смеялись этому точному указанию исторической местности. Он всегда шутил очень серьёзно, а когда повторял любимое слово « Забавно », это значило, что речь идёт о чём-нибудь совсем не забавном, а или грустном, или же досадном для него. Мне очень памятна его манера серьёзно шутить, между прочим по следующему случаю: один молодой человек преследовал нас с Софьей Михаиловной насмешками за то, что мы смеёмся, повторяя часто фразу из романа Поль-де-Кока, которая ему вовсе не казалась смешною. Нам стоило только повторить эту фразу, чтобы неудержимо долго хохотать. Эта фраза была одного бедного молодого человека (разбогатевшего потом) и взята из романа La maison Blanche. Молодой человек в затруднении перед балом, куда приглашён школьным товарищем, знатным молодым человеком; весь его туалет собран в полном комплекте, не достаёт только шёлковых чулков, без которых невозможно обойтись; у него были одни, почти новые , да он ими ссудил свою возлюбленную гризетку, швею в модном магазине. Она пришла на помощь, чтобы завить волосы своему приятелю, но увы, относительно чулков объявила, что чулки эти, данные ей взаймы, она тоже дала взаймы своей подруге, которая в свою очередь ссудила ими своего друга , а друг этот награждён от природы огромнейшими mollets [357]и потому, надев их раз, так изувечил, что они больше никому не могут годиться. Она кончила свою речь философическим замечанием своему Robineau: «Est-ce qu’on a jamais eu un amant qui Vous redemande ce qu’il Vous a prêté? » [358]На это г-н Робино возразил комическим тоном, чуть не плача: «Quand on n’a que quinze cent livres de rente, on ne nage pas dans les bas de soie!» [359]

Не мы одни с баронессою находили юмор в этой жалостливой фразе; и из наших знакомых один только помянутый выше молодой человек не видел в ней смешного. Раз он резко выразил своё удивление, что мы смеёмся совсем не смешному. Мы сидели в это время за обедом и барон Дельвиг, стоя за столом в своём малиновом шёлковом шлафроке и разливая по обыкновению суп, сказал: «Я с тобой согласен, мой милый, je ne nage pas dans les bas de soie: совсем не смешно , a жалко ».

Никогда не забуду его саркастической улыбки и забавной интонации голоса при слове « жалко».

Разбирая свои старые бумаги, я нашла очень интересные записки: одну собственноручную барона Дельвига, о деле касательно моих интересов, которая начинается так: «Милая жена, очень трудно давать советы; спекуляция Петра Марковича может удасться или же нет; и в том и в другом случае будете раскаиваться (если отдадите имение). Повинуйтесь сердцу, — это лучший совет мой»…

Записка его жены, в год женитьбы Александра Сергеевича, — именно в тот год, когда мы ездили на Иматру и я с ними провела лето в Колтовской, у Крестовского перевоза. Я уехала в город прежде их, когда мне представился случай достать выгодную квартиру. Вскоре, кажется в конце августа, она мне писала: «Léon est parti hier, Александр Сергеевич est arrive avant hier. Il est, dit on, plus amoureux que jamais. Cependant il ne parle presque pas d’elle. Il a cité hier une phrase (de m-me Willois, je crois) qui disait à son fils: „Ne parlez de Vous qu’au roi et de votre femme à personne, car on risque toujours d’en parler à quelqu’un qui la connait mieux que vous… La noce se fera au Septembre“. [360]

Действительно, в этот приезд Пушкин казался совершенно другим человеком: он был серьёзен, важен, как следовало человеку с душою, принимавшему на себя обязанность осчастливить другое существо… [361]

Таким точно я его видела потом в другие разы, что мне случалось его встретить с женою или без жены. С нею я его видела два раза. В первый это было в другой год, кажется, после женитьбы. Прасковья Александровна была в Петербурге и у меня остановилась; они вместе приезжали к ней с визитом в открытой колясочке, без человека. Пушкин казался очень весел, вошёл быстро и подвёл жену ко мне прежде (Прасковья Александровна была уже с нею знакома, я же её видела только раз у Ольги одну). Уходя, он побежал вперёд и сел прежде её в экипаж; она заметила шутя, что он это сделал оттого, что он муж. Потом я его встретила с женою у матери, которая начинала хворать: Наталия Николаевна сидела в креслах у постели больной и рассказывала о светских удовольствиях, а Пушкин, стоя за её креслом, разводя руками, сказал шутя: „Это последние штуки Натальи Николаевны: посылаю её в деревню“. Она, однако, не поехала, кажется, потому, что в ту зиму Надежде Осиповне сделалось хуже, и я его встретила у родителей одного. Это было раз во время обеда, в четыре часа. Старики потчевали его то тем, то другим из кушаньев, но он от всего отказывался и, восхищаясь аппетитом батюшки, улыбнулся, когда отец сказал ему и мне, предлагая гуся с кислой капустою: „C’est un plat écossais“ [362]— заметив при этом, что он никогда ничего не ест до обеда, а обедает ровно в 6 часов. Потом я его ещё раз встретила с женою у родителей, незадолго до смерти матери и когда она уже не вставала с постели, которая стояла посреди комнаты, головами к окнам; они сидели рядом на маленьком диване у стены, и Надежда Осиповна смотрела на них ласково, с любовью, а Александр Сергеевич держал в руке конец боа своей жены и тихонько гладил его, как будто тем выражая ласку к жене и ласку к матери. Он при этом ничего не говорил… [363]Наталья Николаевна была в папильотках: это было перед балом… Я уверена, что он был добрым мужем, хотя и говорил однажды, шутя, Анне Николаевне, которая его поздравляла с неожиданною в нём способностью вести себя, как прилично любящему мужу: „Ce n’est que de l’hypocrisie“. [364] Вот ещё выражение века: непременно, во что бы то ни стало казаться хуже, чем он был… В этом по пятам за ним следовал и Лев Сергеевич.