Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

Пушкин иногда сердился на брата за его стихотворческие нескромности, мотовство, некоторую невоздержность и распущенность в поведении; но он нежно любил его родственною любовью брата, с примесью родительской строгости. Сам Пушкин не был ни схимником, ни пуританином; но он никогда не хвастался своими уклонениями от торной дороги и не рисовался в мнимом молодечестве. Не раз бунтовал он против общественного мнения и общественной дисциплины; но, по утишении в себе временного бунта, он сознавал законную власти этого мнения. Как единичная личность, как часть общества, он понимал обязанности по крайней мере внешне приноровляться к ней и ей повиноваться гласною жизнью своею, если не всегда своею жизнью внутреннею, келейною. И это не была малодушная уступчивость. Всякая свобода какою-нибудь стороною ограничивается тою или другою обяэанностию, нравственною, политическою или взаимною. Иначе не быть обществу, а будет дикое своеволие и дикая сволочь. Лев Пушкин, храбрый на Кавказе против чеченцев, любил иногда и сам, в мирном житии, гарцовать чеченцем и нападать врасплох на обычаи и условия благоустроенного и взыскательного общества. Пушкин старался умерять в младшем брате эти порывы, эти избытки горячей натуры, столь противоположные его собственной аристократической натуре: принимаем это слово и в общепринятом значении его, и в первоначальном этимологическом смысле. Не во гнев демократам будь сказано, а слово аристократия соединяет в себе понятия о силе и о чём-то избранном и лучшем , т. е. о лучшей силе.

Лев или, как слыл он до смерти, Лёвушка питал к Александру некоторое восторженное поклонение. В любовь его входила, может быть, и частичка гордости. Он гордился тем, что был братом его, и такая гордость не только простительна, но и естественна и благовидна. Он чувствовал, что лучи славы брата несколько отсвечиваются и на нём, что они освещают и облегчают путь ему. Приятели Александра, Дельвиг, Баратынский, Плетнёв, Соболевский, скоро сделались приятелями Льва. Эта связь тем легче поддерживалась, что и в нём были некоторые литературные зародыши. Не будь он таким гулякою, таким гусаром коренным, или драгуном, которому Денис Давыдов не стал бы попрекать, что у него на уме всё Жомини да Жомини, может быть и он внёс бы имя своё в летописи нашей литературы. А может быть, задерживала и пугала его слава брата, который забрал весь майорат дарования. Как бы то ни было, но в нём поэтическое чувство было сильно развито. Он был совершенно грамотен, вкус его в деле литературы был верен и строг. Он был остёр и своеобразен в оборотах речи, живой и стремительный. Как брат его, был он несколько смуглый араб, но смахивал на белого негра. Тот и другой были малого роста, в отца. Вообще в движениях, в приёмах их было много отцовского. Но африканский отпечаток матери видимым образом отразился на них обоих. Другого сходства с нею они не имели. Одна из сестёр их, Ольга Сергеевна, была в мать, и кстати гораздо благообразнее и красивее братьев своих.

Первые годы молодости Льва, как и Александра, были стеснены, удручены неблагоприятностью окружающих или подавляющих обстоятельств. Отец, Сергей Львович, был не богат, плохой хозяин, не распорядительный помещик. К тому же, по натуре своей, был он скуп. Что ни говори, как строго ни суди молодёжь, а должно сознаться, что не хорошо молодому человеку, брошенному в водоворот света, не иметь по крайней мере несколько тысяч рублей ежегодного и верного дохода, хотя бы на ассигнации. Деньги, обеспечивающие положение в обществе, это необходимый балласт для правильного плавания. Сколько колебаний, потрясений, крушений бывает от недостатка в уравновешивающем и охранительном балласте. Когда-то Баратынский и Лев Пушкин жили в Петербурге на одной квартире. Молодости было много, а денег мало. Они везде задолжали, в гостиницах, лавочках, в булочной: нигде ничего в долг им больше не отпускали. Один только лавочник, торговавший вареньями, доверчиво отпускал им свой товар; да где-то промыслили они три-четыре бутылки малаги. На этом сладком пропитании продовольствовали они себя несколько дней.

Последние годы жизни своей Лев Пушкин провёл в Одессе, состоя на службе по таможенному ведомству. Под конец одержим он был водяною болезнью, отправился по совету врачей в Париж для исцеления, возвратился в Одессу почти здоровый, но скоро принялся опять за прежний образ жизни; болезнь возвратилась, усилилась, и он умер.

После смерти брата, Лев, сильно огорчённый, хотел ехать во Францию и вызвать на роковой поединок барона Геккерена, урождённого Дантес; но приятели отговорили его от этого намерения.

Соч. VIII, 236—239.

1. «От всенощной, вечор, идя домой…» (стр. 6).

— Едва ли Пушкина, окроме двух последних стихов всё прочее довольно вяло.

2. «Вольность» (Стих «Когда на мрачную Неву…» и сл., стр. 16).

— Едва ли не лучшая строфа. Тут Пушкин был дома, живописец слова… За исключением некоторых сильных и счастливых стихов остальное довольно слабо.

3. «Кинжал» (стр. 18—20).

— Глупое преступление Занда не стоило таких восторженных стихов. Если нашёлся бы убийца на Булгарина, стал ли бы Пушкин воспевать его?

4. «Сказали раз царю…» (стр. 21).

— Речь идёт о графе (князе) Воронцове. [396]

5. «Десятая Заповедь» (стр. 27—28).

— Последние 4 стиха как-то не клеятся к предъидущим.

6. «Иной имел мою Аглаю…» (стр. 29).

— На Давыдова жену, Александра Львовича, впоследствии вышедшую замуж за Себастиани.

7. «Вишня» (последние стихи, стр. 71).

— Не мог в 1815 году Пушкин написать такие безобразные стихи — разве гораздо ранее:

и многие другие стихи чересчур плохи. И во всяком случае охота печатать такую дрянь. Это худая услуга и литературе и памяти поэта. [397]

8. «Холоп венчанного солдата…» (стр. 97).

— Вовсе не на Аракчеева, а на Стурдзу, написавшего современно смерти Коцебу политическую записку о немецких университетах. Второй стих пропущен: «Благослови свою судьбу». Последний после прибавлен, а может быть и не Пушкиным. Когда эти стихи ходили по рукам, пятого стиха не было.

9. «Князю А. Н. Голицыну» («Он добрый малый, брат…», стр. 98—99).

— Не говорится ли здесь о Василии Львовиче Пушкине? Впрочем не очень понимаю значения и соли этих стихов.

10. «Автору Истории Государства Российского» (стр. 103—104).

— Я убежден, что стихи не Пушкина.

11. Пометка Пушкина: «Услышал о смерти Рылеева, Пестеля, Муравьёва…» и т. д. (стр. 155).

— Пушкин вероятно записал бы о казни , а не просто о смерти. [398]

12. «Арион» (редакц. примеч.: «Поэт был один из тех немногих, которые уцелели от тогдашней невзгоды», стр. 161).