Денис Хрусталёв - Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

ПСРЛ, I, 470. См. также: ПССРЛ, X, 115; XV, 374. В квадратных скобках — дополнение по Воскресенской летописи (ПСРЛ, VII, 144). У В. Н. Татищева более развернутая версия: «Того же лета пополох бысть зол по всей земли, и бысть страх и трепет на всей земли велий, и вси бежаша семо и овамо, и не сведяше никто же себе, камо бежаша» (Татищев, 1996. С. 27).

Бежавшие из русских земель люди доходили до Саксонии (MGH SS, t. XXVIII. S. 207).

В. Н. Татищев отмечает рождение Ярослава 8 февраля 1190 г. (Татищев, 1995 (2). С. 149).

Примечательно, что именно с лета 1240 г. начинается волна вторжений в новгородские земли из Прибалтики и Скандинавии. 15 июля 1240 г. Александр Ярославич разгромил шведский отряд на Неве в устье Ижоры, а в это время другие интервенты напали на Водскую землю и захватили Псков. Создается впечатление, что немцы (собирательный образ) специально поджидали ослабления русских земель в результате монгольского нашествия, прежде чем начать массовое вторжение. См. об этом: Шаскольский, 1978. С. 147–157; Феннел, 1989. С. 143; Хёш, 1995. С. 65–75; Кучкин, 1999. С. 135; Матузова, Назарова, 2002. С. 227. Как бы то ни было, вовсе не эти вторжения стали причиной того, что Ярослав отказался от проведения активной политики на юге Руси. К этому его побуждали совсем другие факторы, среди которых не последнюю роль играло то самое «общественное мнение», выразившееся в тотальном бегстве жителей Северо-Восточной Руси.

ПСРЛ, II, 783. Знаки препинания расставлены автором данной книги (Д. Х.). Этот удивительный текст требует некоторых комментариев. Первый же вопрос, который возникает при чтении, указывает на те непонятные обещания, которые Михаил давал Даниилу, но не выполнял. За предыдущие три года известна только одна договоренность между ними — мир и передача Даниилу Перемышля. Так как этот город вскоре после захвата Михаилом Киева был у Даниила отобран, можно считать, что речь идет о нем. Кроме того, в этом обращении Ольговича возникает неожиданный для летописца Даниила Романовича мотив нелюбви к нему галичан, которые просили Михаила не подписывать мира с волынянами. Если это не пафосная клевета, расположенная буквально на следующей странице после описания невыносимой любви жителей Галича к своему Даниилу, то мы внезапно становимся обладателями свидетельства сложных отношений наследника великого Романа Мстиславича и обитателей его столицы.

См. об этом: ПСРЛ, II, 783–784; Włodarski, 1936. S. 23; Пашуто, 1977. С. 212.

ПСРЛ, II, 785–786.

Когда в конце 1240 г. Батый подошел к Владимиру Волынскому, княжившего там Василька в городе не было, но в Венгрию, согласно летописи, направился только Даниил. Позднее именно в Польше Василька мы и обнаружим. Ничто не мешает предположить, что свою поездку туда он начал одновременно с Даниилом, отправившимся в Венгрию.

ПСРЛ, II, 787.

ПСРЛ, II, 787. О том, что в залог был оставлен именно Лев, становится ясно из позднейшего изложения. См.: ПСРЛ, II, 789.

Тизенгаузен, 1941. С. 23.

ПСРЛ, II, 784.

«приидоша Татарове къ Киеву, сентября 5, и стояша 10 недель и 4 дни, и едва взяша его ноякря 19, в понедельннкъ»(ПСРЛ, XVI, 51; ПЛ, I, 12; Супрасльская летопись. М., 1836. С. 32). См. подробнее о датировке осады Киева: Ставиский, 1990. С. 283–290.

Пробел, оставленный в летописце Даниила Галицкого ( «и приять бысть градъ сице воими…»: ПСРЛ, II, 785), в других летописях просто заполнен фразой «на Никодинъ день»(ПСРЛ, IV, 227; VI, 302; VII, 145; XV, 375; СЛ, 93), напоминающей указание на «некий» день. Ясность вносит Лаврентьевская летопись, восходящая к ростовской летописной традиции и использовавшая Владимирский великокняжеский свод 1305 г. Запись этого источника указывает на то, что ее автору не была известна точная дата штурма Киева, он лишь приблизительно отметил, что это случилось до Рождества и чуть ранее («на») Николина дня (6 декабря): ПСРЛ, I, 470. Новгородские и другие летописи воспользовались этими словами для конкретизации своего рассказа. См. у В. И. Ставиского несколько иную трактовку происхождения этой даты: Ставиский, 1990. С. 288–289. У исследователей, однако, не сложилось единого мнения относительно датировки штурма Киева: одни предпочитают 19 ноября (Пашуто, 1960. С. 137; Пашуто, 1968. С. 285), другие используют 6 декабря (Рыбаков, 1948 (2). С. 54; Каргалов, 1967. С. 123; Dimnik, 1981. P. 90, 166).

Плано Карпини, 1997. С. 51. В квадратных скобках — прибавления автора данной книги (Д. Х.). Джованни из Пьан дель Карпине (ок. 1180 в Пьан дель Карпине (ныне Маджионе), около Перуджи — 1252) был близким другом основателя нищенствующего ордена «братьев меньших» (Ordo Fratrum Minorum; минориты) Св. Франциска Ассизского (1181–1226), а после его смерти был францисканским начальником в Саксонии, а потом всей Испании, затем всей Германии. Папа Иннокентий IV, пытавшийся установить дипломатические отношения с новыми повелителями восточной половины мира, отправил его в монгольскую столицу из Лиона 16 апреля 1245 г. Минорит посетил столицу Батыя в низовьях Волги и столицу великих ханов Каракорум в Монголии. После возвращения (1247 г.) Карпини составил отчет о своей поездке. До нас дошло два его сочинения: «История Монголов, которых мы называем Татарами» (Historia Mongalorum quos nos Tartaros appellamus) и «Книга о Татарах» (Liber Tartarorum). Последние несколько лет жизни Карпини провел в Далмации, будучи посвящен в архиепископы Бара (итал. Antivari).

ПСРЛ, II, 785.

См.: Каргер, 1958. С. 261.

Ивакин, 1982. С. 12.

ПСРЛ, II, 785. В. В. Каргалов считает, что осада Киева была кратковременной, а штурм быстрым (Каргалов, 1967. С. 123). Это не подтверждается источниками.

ПСРЛ, II, 785.

См.: Ивакин, 1982. С. 6; Толочко, 1987. С. 175. В научной литературе начиная с середины XIX в. (статьи Н. П. Погодина, М. А. Максимовича) ведется периодами весьма оживленная дискуссия о степени разорения Батыем поднепровских городов. Сторонники одного подхода считают, что в результате монгольского нашествия многие города были уничтожены в одночасье и жизнь в них, включая Киев, прекратилась. В подтверждение этому приводится обширный археологический материал (Каргер, 1958. С. 493–515). Другой подход связан в своих истоках с невозможностью однозначной временной атрибуции археологических артефактов. Города, постройки и люди на Руси гибли не только в 1240 или 1239 г. В течение целого десятилетия до этого велась гражданская война: в 1230 г. было жестокое землетрясение, после чего русские междоусобицы почти не прекращались (Ивакин, 1982. С. 5–7). В связи с этим нельзя каждый труп и слой пожарища, датируемые серединой XIII в., связывать с действиями монголов. Подробнее о полемике см.: Русь, 2003. С. 59–65. Полагаем, истина, как обычно, находится где-то посередине, между крайними точками в подходах. Не только археологические, но и письменные (порою синхронные событиям) источники указывают на колоссальный масштаб разорения Руси во время монгольского вторжения. Катастрофические последствия этой войны не вызывают сомнений. Однако монголы были не единственными виновниками снижения социально-экономического потенциала южнорусских земель. И снижение это проявилось не во всех сферах и не одинаково в каждом из регионов. В отношении Киева факт разгрома и разорения остается налицо. Но жизнь после этого в городе не прекратилась, он оставался (и признавался современниками) «древней столицей», овеянным легендами традиционным центром Русского государства, единство которого, однако, к тому времени было весьма эфемерным. Политическое значение Киева (как общины, а не места для съездов церковных иерархов), несомненно упало. Его роль в экономике и транзитной торговле также изменилась, но не исчезла и не сошла до незначительной. Стали выдвигаться другие центры, появились другие ориентиры, мир изменился, и Русь стала другой.