Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

19 февраля 1861 г., в шестую годовщину своего вступления на престол, Александр II подписал «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» и Манифест об отмене крепостного права. Однако обнародование этих важнейших документов было отложено до наступления Великого поста, т. е. до 5 марта по старому стилю.

В этот день (17 марта по н. ст.) Монтебелло отправил в Париж шифротелеграмму следующего содержания: «Манифест императора Александра, объявляющий освобождение крепостных рабов, был зачитан во всех церквях Петербурга в обстановке полного спокойствия и тишины. В городе царит абсолютный порядок» [795].

На следующий день в депеше министру посол дал первую оценку исторического события, свидетелем которого ему довелось стать.

Из донесения Монтебелло министру иностранных дел Тувенелю:

<���…> «Даже накануне еще не знали, что обнародование этого важного решения произойдет так скоро. Это до некоторой степени объясняет ту удивительную безучастность, с которой оно было воспринято населением, условия жизни которого оно столь глубоко изменило. Такую реакцию можно было бы объяснить особенностями [русского] национального характера, который более вдумчив, нежели расположен к проявлениям энтузиазма, менее чувствителен к слову «свобода» и более озабочен тем, все еще неясным [для него] смыслом, который оно в себе содержит. Одним словом, я увидел перед собой народ непохожий на все другие, невосприимчивый к живым и скоропалительным впечатлениям, наглядный пример чего дают народы Запада; это народ странный и непонятный: он только на первый взгляд кажется равнодушным, за его молчанием – скрытые силы, и однажды мир узнает всю его своеобразную мощь.

Император лично объявил о только что подписанном им манифесте офицерам своей гвардии, собравшимся вокруг него после парада, и напомнил им о тех обязанностях, которые [манифест] накладывает на всех. Уже по выражению его лица можно было понять, что это – великий день. Несомненно, это самый великий день его царствования. Каковы бы ни были трудности, связанные с исполнением манифеста, последующие поколения, безусловно, поставят императора в ряд государей, которые, радея о всеобщем благе, рассматривают славу лишь как второстепенное вознаграждение. Император заслуживает того, чтобы уже его поколение смогло предвосхитить суждение потомков, как и того, чтобы Провидение благословило его правление» [796]<���…>.

Эйфория, в которую впала передовая часть русского общества после обнародования манифеста 19 февраля 1861 г., захватила и французских дипломатов в Санкт-Петербурге. Правда, эйфория эта оказалась скоротечной. Уже в первых числах апреля пошли тревожные сообщения о крестьянских волнениях в ряде губерний, где вчерашние крепостные подвергли сомнению подлинность царского манифеста, предоставлявшего им свободу без земли, которая по-прежнему оставалась в помещичьей собственности.

Появившиеся неведомо откуда антиправительственные агитаторы распространяли слухи о подмене чиновниками и дворянами «подлинного» манифеста, отчуждавшего якобы все помещичьи земли в пользу крестьян. Во многих районах крестьяне отказывались подписывать так называемые уставные грамоты на землепользование, выражая тем самым недовольство условиями освобождения и требуя предъявить им «подлинный» манифест, вместо «подложного». В отдельных случаях это недовольство переросло в бунты, сопровождавшиеся захватом помещичьих земель и скота. Правительство вынуждено было прибегнуть к мерам принуждения и подавления беспорядков с использованием армии.

После 19 февраля посольство Франции продолжало внимательно следить за тем, как развивался процесс осуществления крестьянской реформы, какие препятствия встречала она на своем пути, и какие последствия для России имело освобождение 22,5 млн. ревизских душ. Первые восторженные оценки «освобождения крепостных рабов» очень скоро сменились тревожными сообщениями.

Из депеши Монтебелло от 10 мая 1861 г.:

<���…> «Обнародование освобождения сопровождалось отдельными беспорядками в Пермской, Пензенской, Саратовской, Казанской и Витебской губерниях. Наиболее серьезный характер они носили в Казанской губернии: войска были вынуждены даже применить оружие, чтобы рассеять банду численностью примерно 7000 человек, при этом 60 были убиты. На место событий был направлен генерал-адъютант Бибиков с чрезвычайными полномочиями. Население этой губернии состоит преимущественно из сектантов (раскольников), и [по этой причине] движение, естественно, должно было приобрести опасный религиозный характер; но такая угроза была устранена арестом лжепророка, который возбуждал несведущие массы; он был повешен тотчас же после того, как его захватили. Он провозглашал, что объявленный манифест был подложным, что дворянство подменило дарованный императором манифест, где не содержалось никаких ограничений освобождению крестьян, и где им предоставлялась полная свобода и полное владение землей» [797]. <���…>

Начавшиеся крестьянские волнения французские дипломаты, по каким-то причинам, склонны были приписывать исключительно старообрядцам и другим «сектантам», но не основной массе «законопослушных» православных крестьян. Нельзя исключить того, что подобные оценки были умело подсказаны французам их петербургскими друзьями из высших чиновных сфер. Во всяком случае, и в последующих донесениях посольства относительно крестьянских волнений присутствует «сектантский» мотив.

Из донесения Монтебелло от 25 мая 1861 г.:

<���…> «Беспорядки, вызванные освобождением, о которых я [уже] сообщал Вашему превосходительству…, не усилились, однако они не прекратились и [даже] повторились в некоторых других районах. Очаг волнений, судя по всему, находится на востоке – между Москвой и Волгой; в районе же между Москвой и С.-Петербургом, кажется, сохраняется полное спокойствие. Особый характер этим беспорядкам, скорее всего, придает то обстоятельство, что в восточных губерниях проживает большое число сектантов…» [798]. <���…>

Наиболее серьезные «беспорядки», о которых сообщало французское посольство, как известно, имели место в Поволжье, в Пензенской и Тамбовской губерниях. Можно предположить, что упомянутое в депеше Монтебелло от 10 мая восстание раскольников в Казанской губернии, инициированное неким «лжепророком», – это хорошо известное историкам т. н. Бездненское выступление, имевшее место в конце марта в с. Бездна Спасского уезда [799].

Подавление крестьянских выступлений вызвало резкое осуждение в либерально-прогрессивной части русского общества, пребывавшего поначалу в эйфории от освобождения крестьян. С этого момента либералы начали постепенно дистанцироваться от превозносимого ими доселе царя-благодетеля.