Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Вскоре из Парижа был получен ответ, с которым Мории ознакомил Горчакова. «Его Величество, – писал Валевский, – глубоко тронут доверием императора Александра, передавшего ему заботу о разрешении противоречий, которые разделяют державы, подписавшие Парижский договор. Отказываясь от требований на владение Болград ом и соглашаясь на передачу Турции Змеиного острова и дельты Дуная, Россия приобретает очевидную признательность Европы, и император счастлив видеть в этой двойной уступке новое проявление возвышенных и миролюбивых устремлений, которые постоянно демонстрирует император Александр…» [164] АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. 1856 г. Д. 74. Л. 78–78 об. Валевский – Морни, 29 ноября 1856 г. . После этой благородной уступки со стороны России, по мнению министра иностранных дел Франции, более не остается препятствий для полного исполнения ст. 30-й мирного договора. Решение проблемы Дунайских княжеств, нейтрализация Черного моря и закрытие проливов, подчеркивал Валевский, – это «три главных условия поддержания европейского равновесия» [165] Там же. Л. 79 об -80. .

Морни настоятельно советовал министру иностранных дел с вниманием отнестись к тому доверию, которое Россия оказывает Франции в вопросе урегулирования ее противоречий с Англией, Австрией и Россией, подчеркнув, что в Петербурге убеждены в том, что именно Англия и Австрия нарушают Парижский мирный договор [166] Еще в конце октября 1856 г. Морни сообщал Валевскому о «вызывающем поведении британской дипломатии в отношении России», крайне раздраженной неоднократным появлением английских военных кораблей у берегов Одессы и Керчи. А продолжающаяся австрийская оккупация Дунайских княжеств, по мнению посла, дает основания России, со своей стороны, не спешить с исполнением предписаний Парижского мира. Все это, «как мне кажется, служит для нее убедительным оправданием», добавил Морни. // ААЕ. Correspondance politique. Russie. 1856. Vol. 213. Fol. 70 recto verso. Морни – Валевскому, 25 октября 1856 г. . «Франция, – писал Морни, – могла бы здесь сыграть примиряющую роль», так как на императора Наполеона в Петербурге смотрят как на «арбитра Европы» [167] Депеша от 25 ноября 1856 г. // Моту, Due de. Op. cit. P. 150–151. .

Хорошо зная о приверженности Наполеона III союзу с Англией, Морни, тем не менее, в письме к Валевскому рискнул высказаться достаточно определенно. «Я, конечно, не считаю, что необходимо пожертвовать английским союзом; я не полагаю также, что [надо] менять старых друзей на новых; это было бы и недостойно, и нечестно, – писал он; – но нужно, чтобы верность была взаимной, нужно, чтобы жертвы в этом союзе были равными с той и с другой стороны, и особенно важно, чтобы свидетельства дружбы… проявлялись в равной степени. Без этого, поверьте, как в Европе, так и во Франции, скажут, что мы занимаемся обманом, что мы боимся Англии, что мы находимся в зависимости от нее. Кстати, об этом уже говорят довольно часто. И потом – с англичанами нужно обходиться твердо и без всяких уверток» [168] Ibid. P. 152. . «Русское правительство ведет себя очень лояльно и деликатно по отношению к нам», – не преминул добавить посол [169] Ibid. P. 155. .

В другом письме он еще более определенно высказался о франко-английском союзе. «Это уже не союз, это – зависимость», – писал Морни Валевскому. А вот Александр II и князь Горчаков, по его убеждению, преисполнены «самого искреннего желания быть в тесном союзе с императором Наполеоном, с Францией» [170] Carmona М. Op. cit. Р. 307. . «Уверяю вас, что Россия – единственная держава, которая полностью одобрит усиление Франции. […] А что англичане! Посмотрите, как они вели себя в Константинополе, в Вене, в Турине, в [Дунайских] княжествах? Разве не они повсюду оспаривали политику императора? […] Англичан я боюсь как огня, – подчеркнул Морни. – Что касается императора России, – а я его очень хороню изучил, – то я убежден, что на него можно положиться. Это человек чести» [171] Моту, Due de. Op. cit., P. 137–139. . Таким образом, Морни не скрывал, что предпочел бы союз с Россией «зависимости» от Англии, но в этом вопросе его мнение не разделял Наполеон, стремившийся к тройственному союзу, о чем еще будет сказано.

Предостережения Морни относительно выполнения условий мирного договора были вполне обоснованными. После достижения принципиальных договоренностей по делимитации границы в Дунайских княжествах давление Англии и Австрии на Россию не только не ослабло, но даже усилилось. Выдвигались все новые и новые претензии на несоблюдение ею условий мирного договора, что вызывало болезненную реакцию в Петербурге. Однажды Александр откровенно высказался по этому поводу в беседе с Морни. «Я считаю, что поведение англичан и австрийцев со всей очевидностью идет вразрез со статьями [Парижского] договора, – заявил царь. – Я намеревался протестовать, но вы мне в этом помешали, вместо того чтобы помочь. Более того, император [Наполеон] постоянно щадит английское правительство. Когда Бруннов [172] Барон Ф.И. Бруннов временно возглавлял российскую дипломатическую миссию в Париже в ожидании приезда графа П.Д. Киселева, назначенного послом во Франции. – П.Ч. говорил с ним в Компьене о нарушении договора, император не проронил ни единого слова. Откровенно говоря, я боюсь, как бы отношения с Англией не доминировали в его сознании над всем остальным, даже над европейским правом, и я не скрываю перед вами моего беспокойства. Я сделал все, о чем вы меня просили, в моей политике я следовал за вами, и я готов продолжать действовать таким же образом. Но я должен быть уверенным, что моя обеспокоенность не имеет оснований» [173] Из письма графа Морни императору Наполеону от 9 декабря 1856 г. // Моту, Due de. Op. cit. P. 173–174. .

Морни, крайне обеспокоенный этим первым у Александра II проявлением недовольства поведением Франции, поспешил рассеять его подозрения. «Сир, верьте императору Наполеону…, он знает, что делает, – убеждал Морни царя. – Кто вам сказал, что он не проявляет должной твердости в отношении английского кабинета? Он делает это не демонстративно, без публичных угроз, не вредя делу. Я очень хорошо знаю императора. Он любит и уважает Англию. Это великая и благородная страна. Но я даю вам мою голову под заклад, что если бы Англия или какая-то другая держава пошла на очевидное нарушение договора, император [Наполеон] был бы первым, кто воспротивился этому» [174] Ibid. Р. 174–175. .

Одновременно Морни прилагал все усилия к тому, чтобы убедить тюильрийский кабинет в необходимости дать Александру II более прочные доказательства приверженности к сближению и сотрудничеству с Россией. Немалое значение в этом, по его убеждению, будет иметь уверенность России в том, что император Наполеон употребит свое влияние на то, чтобы все участники Парижского мирного договора, а не только Россия, строго следовали его постановлениям. Это очень важно, «если мы намерены сохранить здесь влияние и отношения уважительного доверия», считал посол [175] ААЕ. Correspondance politique. Russie. 1856. Vol. 213. Fol. 70 recto verso. Морни – Валевскому, 9 декабря 1856 г. .