Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Фабричные знаки, коих принадлежность подданные одного из обоих государств пожелают удержать за собою в другом государстве, должны быть исключительно представляемы – именно: знаки российского происхождения в Париже, в Канцелярию Сенского Суда, а знаки французского происхождения в С.-Петербурге, в Департамент Мануфактур и Внутренней Торговли».

В статье 23-й договора Россия и Франция брали на себя обязательство «определить особой конвенцией способы для взаимного обеспечения литературной и художественной собственности в их обоюдных государствах». [208] Такая конвенция будет подписана князем А.М. Горчаковым и послом Франции в Петербурге герцогом де Монтебелло 6 апреля 1861 г. Текст конвенции см.: Мартенс Ф. Указ соч. Т. XV. С. 388–397.

Заключительная, 24-я статья определяла порядок ратификации договора, действие которого предусматривалось сроком на шесть лет с возможностью его ежегодного продления до тех пор, пока одна из договаривающихся сторон «не объявит другой, но за год вперед, о намерении своем прекратить действие трактата».

В договор были включены три отдельные статьи. Одна оговаривала особые торговые отношения, существующие у России со Швецией и Норвегией, а у Франции – с Бельгией, Нидерландами и Сардинией. Другая статья определяла традиционные льготы и привилегии Российско-Американской Компании, «береговых жителей» Архангельской губернии, живущих и торгующих продуктами рыболовства, звероводства и земледелия, а также английским и нидерландским компаниям в России, «известным под названием Яхт-Клубов». Со своей стороны, Россия признавала аналогичные льготы и привилегии французской прибрежной морской рыбной ловли, а также льготы, предоставленные испанским рыбакам законом от 12 декабря 1790 г. Наконец, третья дополнительная статья подтверждала полную юрисдикцию всех трех «отдельных» статей, подлежащих одновременной ратификации, наравне с основными.

Заключение договора будет иметь следствием оживление русско-французской торговли, осуществлявшейся преимущественно морским путем – из Петербурга или Архангельска, через Балтийское, Белое и Северное моря, а также – через Черное и Средиземное моря. Конечными пунктами следования торговых судов из России во Францию были порты Бордо, Гавра, Руана, Марселя и Тулона. Французские суда с товарами для России направлялись в основном в Петербург, Ригу и Одессу.

В год подписания договора (1857) за период навигации в порт Бордо прибыло 9 русских торговых судов, преимущественно с зерном и лесом из Финляндии. Обратно они загружались в основном знаменитыми бордоскими винами [209] Этот показатель выглядел более чем скромно в сравнении с другими торговыми партнерами Франции. Тогда же, в 1857 г., в Бордо побывали 366 английских торговых судов, 84 – норвежских, 63 – североамериканских, 42 – испанских, 19 – шведских. При этом следует, конечно, учитывать, что это был первый мирный год, последовавший за Крымской войной, когда все торговые контакты России и Франции были полностью прерваны. // АВПРИ. Ф. 155. Внутренние хозяйственные дела. 1–1. Оп. 259. 1858 г. Д. 1/10. Л. 7. . В последующие годы русско-французская торговля на атлантическом направлении заметно оживилась. Так, 1859 г. порт Гавра посетили 22 русских торговых судна. Общая стоимость доставленных ими товаров оценивалась в 6 084 600 фр. Стоимость товаров, вывезенных в том же году из Гавра в Россию, оценивалась в 15 753 000 фр. [210] По данным, сообщенным 6/18 февраля 1860 г. российским консулом в Гавре и Руане товарищу министра иностранных дел И.М. Толстому. // Там же. Оп. 261. 1860 г. Д. 1/4. Л. 11 об. Очевидная несбалансированность экспорта и импорта в пользу Франции была характерна для русско-французской торговли в целом.

Наиболее посещаемым русскими торговыми судами французским портом был Марсель. В навигацию 1858 г. туда прибыли 48 судов из России с грузом, оцениваемым в 9 258 ластов, а в 1859 г. – уже 54 судна грузоподъемностью в 11 410 ластов. В том же, 1859 г., порт Тулона принял 7 судов из России [211] По докладу в Департамент внутренних сношений МИД генерального консула России во французских средиземноморских портах от 19/31 января 1860 г. // Там же. Л. 4. .

Первой статьей русского импорта во Францию и после подписания торгового договора оставалось зерно. На втором месте – строительный лес. Возрос вывоз шерсти. Столь же традиционной была и структура французского экспорта в Россию – вина, парфюмерия и косметика, галантерея.

Подписание русско-французского торгового договора вызвало обеспокоенность у Англии. По указанию из Лондона, британский посланник в Петербурге направил князю А.М. Горчакову ноту, в которой ходатайствовал о предоставлении подданным английской короны всех тех льгот и преимуществ, которые были признаны за французскими негоциантами в России [212] Там же. Оп. 259. 1858 г. Д. 24. .

Правительство Александра II, несмотря на весьма прохладные политические отношения с сент-джеймским кабинетом, не желая терять давнего, проверенного столетиями торгового партнера, согласилось удовлетворить это пожелание. В скором времени был заключен аналогичный французскому торговый трактат с Великобританией, которая сумела в короткий срок вернуть себе статус первого торгового партнера России.

Что касается русско-французской торговли, то, несмотря на определенное ее оживление после 1857 г., она не получила ожидаемого развития. Одна из главных причин этого заключалась в политике внешнеторгового протекционизма, проводившейся кабинетом Наполеона III. Особенно жестко это проявлялось в защите национального сельского хозяйства. Наполеон всегда помнил, что именно крестьянство было опорой бонапартистского режима, и он внимательно следил за тем, чтобы интересы французских аграриев не ущемлялись, прежде всего, иностранной конкуренцией. Россия же могла предложить Франции главным образом сельскохозяйственную продукцию. В этом состояло главное препятствие более успешному развитию русско-французской торговли.

Возникали и другие сложности, иной раз, самые неожиданные, связанные с особенностями государственного строя и политической культуры Российской империи. В качестве иллюстрации можно привести один пример.

Вскоре после ратификации русско-французского торгового договора в июле 1857 г. в местные и центральные правительственные органы стали поступать ходатайства отдельных французских подданных, желавших открыть свое дело в России. Казалось бы, для удовлетворения такого рода ходатайств 1-я статья торгового трактата предоставляла полную свободу. Но когда выяснилось, что ходатаи – французские евреи-негоцианты, русская бюрократия встала в тупик. 24 апреля 1858 г. в МИД от Санкт-Петербургского военного губернатора поступил запрос следующего содержания: «На основании 1-й статьи трактата, заключенного 2/14 июня 1857 г. между Россией и Францией о торговле и мореплавании, русским во Франции и французским в России подданным предоставлена совершенная свобода въезда, путешествия или пребывания в какой бы то ни было части обоюдных владений, для отправления своих дел, и для того они пользуются как лично сами, так и относительно своих имуществ, тем же покровительством и тою же безопасностью, как и туземные подданные.