Дмитрий Мишин - Сакалиба

употребляет этого названия, сообщая, однако, что она течет из страны сакалиба [134, с.

124]. Отсюда полагать, что Волга у мусульманских авторов именуется <���рекой сакалиба> потому, что под сакалиба разумелись волжские булгары и буртасы не обязательно;

появление такого названия следует скорее объяснять тем, что в представлениях арабов в

стране сакалиба находились ее истоки. Таким образом, однозначно заявлять, что сакалиба

данного фрагмента - утро-финны и тюрки, вряд ли правомерно, но и любая

альтернативная идентификация встретит непреодолимое препятствие - отсутствие ясных

указаний в источниках. Ал-Мас'уди упоминает о каких-то сакалиба, живших в X в. в

хазарской столице [291, т. 1, с. 112]. По-видимому, и в том, и в другом случае речь идет о

каких-то переселенцах из подвластных хазарам племен, среди которых могли быть и

славяне [355, с. 18], но для того чтобы определить значение понятия сакалиба для данного

случая, сведений слишком мало. Другой известный пример - приписывание арабскими

авторами нисбы ас-Саклаби византийскому императору Василию I Македонянину (867-

886) [44, сер. 3, с. 1858; 291,т. 1, с. 209; 135, с. 171; 232, с. 317; 248, т. 6, с. 233; 264, т. 11, с.

257]. Весьма просто в данном случае объявить, что под сакалиба арабы подразумевали

всех жителей Балкан к северу от Константинополя, вне зависимости от происхождения.

Но арабские авторы (из процитированных - ат-Табари, ал-Мас'уди, Ибн ал-Асир) обычно

оговариваются, что Василий называется ас-Саклаби потому, что его мать - саклабиййа. К

сожалению, источники не дают более никаких сведений относительно того, кем была мать

Василия. В результате Л.Л. Васильев, посвятивший происхождению императора отдельное

исследование, пришел к выводу о существовании двух возможностей: либо арабы

подразумевали под сакалиба всех жителей Македонии, либо мать Василия была славянкой

[338, с. 65].

2 Относительно даты странствий Харуна Ибн Йахйи в историографии выдвигались

различные мнения. И.Маркварт полагал, что путешествие пришлось на 880-890 гг., ибо

граф Бозон Вьеннскнй, которого, по мысли немецкого ученого, следует отождествить с

упоминаемым у Харуна <���царем бурджан> (под бурджаиами, которых Харун помещает

между Римом и Францией, подразумеваются бургундцы), стал королем Бургундии в 880 г.

[540, с. 207]. Это мнение, однако, было оспорено А.А. Васильевым, заметившим, что

мусульманский путешественник мог называть маликом и графа. Васильев, в свою очередь, считал, что Харун путешествовал после 881 г., когда была освящена Новая церковь в

Константинополе, фигурирующая, по всей вероятности, в его рассказе [612, с. 152]. На

аналогии с византийской историей опирался и Г.Острогорский, по мнению которого

отсутствие упоминаний о соправителе императора в рассказе Харуна свидетельствует, что

пленник мог быть в Константинополе только в правление Александра (912- 913) [570, с.

251-254]. Датировка Острогорского столкнулась с неприятием некоторых ученых; доводом

против стало, например, то, что Харун Ибн Йахйа должен был писать раньше

цитирующего его Ибн Ростэ, который составил свой трактат в самом начале X в. [547, с.

XXII]. Большинство ученых склоняются к тому, что путешествие Харуна Ибн Йахйи

состоялось либо в последнем десятилетии IX в. [174, с. 424], либо на рубеже IX и X вв.

[359, с. 132-133; 228, т. 2, ч. 2, с. 11; 606,т.2, с. 903].

' Упомнание о сякашба-христианах встречается также у ал-Бакри, который, впрочем,

прямо не ссыпается на Харуна Ибн Йахйу и знает его, видимо, по выдержкам из других

источников [232, с. 335]. В издании географии ал-Бакри А.Ван Лейвена и А.Ферре,

которым я пользовался, имя правителя пишется как Б.силйус, но это, видимо, поправка

издателей: Т.Ковальский отмечал, что рукописи трактата ал-Бакри, с которыми он работал, дают Б.с.бус [137, ар. текст, с. 6, прим. 15].

4 Процитированные византийские авторы не сообщают дат. Г.Радойчич, специально

исследовавший данную проблему, полагал, что сербы приняли христианство между 867 и

874 гг. [580, с. 255].

5 При князе Петре Гойниковиче, правившем Сербией в конце IX - начале X в., т.е. в то

время, когда путешествовал Харун Ибн Йахйа, Сербия признавала верховную власть

Византии [351, с. 157].

* Теория Гаркави не вяжется с сообщениями о волжских булгарах Ибн Ростэ и других

авторов, пользовавшихся материалами описания северных народов (об этом источнике см.

след. главу), в котором волжские булгары характеризуются как союз трех племен - барсула, эскел и булгар, но отнюдь не как сакалиба. Гаркави, однако, полагал, что Ибн Ростэ писал

после Ибн Фадлана и даже использовал его данные [7, с. 261].

7 Гаркави ссылается на ад-Димашки [7, с. 264], но аналогичные сведения приводят и

другие восточные авторы [255, т. 8, с. 108-109; 248, т. 8, с. 253; 264, т. 12, с. 49].

* А.П. Ковалевский, основываясь на тексте Йакута, с полным правом вставляет имя

<���Шилки> после <���сына> [12, с. 121, с. 160, прим. 14- 15; 282, т. 1,с.486].

9 Ибн Фадлан рассказывает здесь об одном из волжских булгар, обращенных в ислам под

его руководством.

10 Имеется в виду халиф ал-Муктадир.

11 Фраза в тексте Ибн Фадлана - ва инна-ма да 'а малик ас-сакалиба ан йукатиба ас-султан

ва йас 'ала-ху ан йабнийа ла-ху хиснан хауфан мин малик ал-хазар - выглядит

незавершенной, так как в ней фактически отсутствует подлежащее. САд-Даххан

предполагает, что в начале пропущено ва хаза [305, с. 145, прим. 6], т.е. побудительным

мотивом Алмуша были матримониальные притязания хазарского кагана. Более

правильной представляется, однако, интерпретация А.П. Ковалевского, который считал

подлежащим хауф (страх) и переводил: <���И, право же, царя "славян" побудила написать

государю [халифу] и попросить его, чтобы он построил для него крепость, боязнь царя

хазар> [12, с. 141].

11 Эта фраза включена в список фрагментов условно. Она не принадлежит к мешхедской

рукописи и встречается только у Йакута, который, впрочем, приписывает ее Ибн Фадлану

[282, т. 2, с. 369].

13 Это утверждение можно подкрепить несколькими примерами. 1. <���Я прочитал в книге

Ахмада Ибн Фадлана Ибн ал-'Аббаса Ибн Рашида Ибн Хаммада, посла ал-Муктадира в

страну сакалиба, а это - жители Булгара...> [282, т. 1, с. 87]. Прямая речь принадлежит

здесь самому Йакуту, и, следовательно, отождествление сакалиба с жителями Булгара тоже

его. 2. <���Булгар - город сакалиба> [282, т. 1, с. 485]. Фраза не относится к цитируемым

фрагментам из Ибн Фадлана, но появилась у Йакута явно под влиянием последних. 3.

<���Затем он (Ибн Фадлан. -Д.М.) рассказал о том, что произошло с ним во время

путешествия в Хорезм, а оттуда в страну сакалиба, то, изложение чего было бы долгим>

[282, т. 4, с. 486]. 4. <���Сказал Ахмад Ибн Фадлан, посол ал-Муктадира к сакалиба...> [282, т. 2, с. 367]. Последний пример представляется особо показательным. В тексте Йакута из