Дмитрий Мишин - Сакалиба

для Византии военной катастрофой, чем мусульмане и болгары неминуемо

воспользовались бы, начав новое наступление. Но ничего подобного мы не видим.

Следовательно, войско Юстиниана II должно было быть достаточно сильным, чтобы

император решился выступить с ним в поход, и в то же время составлять не слишком

большую часть от византийской армии той эпохи. Думается, что цифра тридцать тысяч

лучше других удовлетворяет этим условиям.

Обратимся теперь к цифре семь тысяч человек. Гребнер полагает, что это - численность

всего славянского отряда. Но по Михаилу Сирийскому, семь тысяч было славян-

перебежчиков. Между тем Феофан и Никифор сообщают, что из тридцати тысяч славян на

сторону арабов перешло двадцать тысяч, то есть две трети всего отряда.

Предположение, что к арабам ушли не все славяне, кажется достаточно правдоподобным.

Контингент славян был весьма неоднороден. Юстиниан, очевидно, перемещал в Опсикион

целые поселения.славян (склавинии), причем отношение их вождей и народа к империи

было неодинаковым: одни признали ее власть по договору, другие были покорены силой.

Далее, .согласно византийским хронистам, византийцы первоначально одерживали верх, и

лишь затем подкуп Небула привел к уходу славян: Конечно, трудно не согласиться с Г.Г.

Литав-риным, полагавшим, что одним подкупом Небула объяснить переход славян на

сторону мусульман нельзя, и причину случившегося следует, видимо, искать в их

недовольстве условиями жизни в Малой Азии [368, с. 41]. Вместе с тем, представлять дело

как взрыв недовольства вряд ли стоит: такое случается при поражении, когда этому

способствует низкий боевой дух войска, но не при победе. Массовый уход славян кажется, скорее, инициативой подкупленного Небула за которым пошли другие недовольные

Юстинианом славянские вожди. Но далеко не обязательно, чтобы Небул, ставший,

заметим, командиром славян совсем недавно,' в начале похода, смог привлечь на свою

сторону всех вождей славян. Отсюда вывод, что за ним пошли не все славяне, кажется

вполне оправданным.

Если совместить показания источников с гипотезой Гребнера, то к арабам ушли не семь

тысяч славян, а две трети от их числа, то есть около четырех с половиной тысяч человек.

Но реально ли такое предположение? Переход славян на сторону арабов, как мы узнаем из

источников, внес перелом в ход сражения, после чего византийское войско было

разгромлено. Но если численность войска Юстиниана составляла около тридцати тысяч

человек, то уход к врагу четырех с половиной тысяч, причем, скорее всего,

легковооруженных пехотинцев, вряд ли изменил бы кардинально ход сражения, так как у

Императора оставалось еще достаточно сид, чтобы продолжать борьбу, а костяк

византийской армии, то есть собственно византийские части, сохранился. Поэтому

логичнее доверять Михаилу Сирийскому и считать, что семь тысяч человек - численность

славян1 перебежчиков. Всего же славян в войске Юстиниана было, видимо, около десяти

тысяч.

Согласно Михаилу Сирийскому, арабы расселили перешедших к ним славян в Антиохии и

Киросе (арабский Курус). Отрицать достоверность этого сообщения неправомерно, однако

безоговорочно принимать его на веру тоже вряд ли стоит. Мухаммад Ибн Марван был

наместником Месопотамии, и славян он скорее расселил бы на подвластных ему

территориях, а не в Антиохии и Киросе, относившихся к Сирии (аш-Шам). Более того, источники вскоре дают доказательство того, что по крайней мере часть славян Небула

осталась с Мухамма-дом. В 6186 г. от см. (1 сентября 694 - 31 августа 695 г.), повествует

Феофан, Мухаммад вновь напал на византийские земли; с ним были славяне, хорошо

знавшие военное устройство Византии [196, с. 65; см. также: 149, с. 188; 127, с 336; 44, сер. 2, с. 863]. Славяне, таким образом, были расселены и в северной Месопотамии, и, к

счастью, некоторая информация на этот счет сохранилась в источниках.

В сокращении <���Истории Дамаска> Ибн 'Асакира (1105-1176), составленном Ибн

Манзуром (1233-1311/12), можно найти один интересный фрагмент, в котором

упоминаются славяне. Для удобства анализа целесообразно привести его целиком.

<���Йа'мур Ибн Мас'уд - один из сподвижников 'Умара Ибн 'Абд ал-'Азиза. Сказано со слов

Йа'мура Ибн Мас'уда: "Молился я однажды вместе с 'Умаром Ибн 'Абд ал-'Азизом, и он

сказал мне: "Воистину, есть у нас средства из денег, составляющих долю тех, чьи души

следует привести к согласию24, а я просил Аллаха Всевышнего о них. Решил я отправить

их тем, кто находится в Мар'аше, Ра'бане и З.луле и подобных им местах из славян и тех, кто недавно принял ислам". И послал он викд2* или два денег со мною н другим

человеком из своей стражи, приказав нам разделить это между ними"> [293, с. 61].

Упоминание о 'Умаре Ибн 'Абд ал-'Азизе позволяет достаточно точно определить время, к

которому относится настоящий фрагмент. 'Умар Ибн 'Абд ал-'Азиз - омейядский халиф

'Умар II (717-720). При этом 'Умар в данном фрагменте предстает именно как халиф: он

распоряжается финансами государства, посылает деньги в другие города. Фрагмент,

следовательно, относится к тому времени, когда 'Умар стоял у власти, т.е. к периоду 717-720 гг.

Славяне помещаются в Мар'аше, Ра'бане и З.луле. Первые из этих двух крепостей хорошо

известны. Мар'аш - Германикея византийских источников, современный Караманмараш в

Турции; в описываемое время он был одной из пограничных крепостей Месопотамии.

Ра'бан также часто упоминается в арабских источниках; он был одной из приграничных

крепостей Сирии, которые восточные авторы именуют <���твердынями> ('авасим) [149, с.

132; 282, т. 2, с. 51]м. Некоторые трудности возникают лишь с идентификацией З.лула. В

исламских географических произведениях З.лул либо не упоминается вовсе, либо даются

сведения о Залуле в Северной Африке [см., напр.: 282, т. 3, с. 146]. Нам остается, следовательно, либо считать, что речь идет о каком-то совершенно малоизвестном

поселении, о котором не знают даже мусульманские географы, либо искать более

приемлемую графическую конъектуру. Для меня наиболее вероятный вариант прочтения

этого названия - Дулук. С точки зрения арабской графики, формы Дулук и З.лул стоят

весьма близко друг к другу. Графема дал лишь изгибом отличается отра \ и на письме

может возникнуть путаница. Ра', в свою очередь, лишь отсутствием точки отличается от

зайа. В средневековых арабских рукописях точки появляются и пропадают совершенно

произвольно. Именно появление лишней точки превратило, очевидно, ра' в зяй, в то время

как исчезновение значка над кафом сделало его неотличимым от лама. Так вместо