Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 6

И тут я впервые в своей жизни почувствовал и уразумел сердцем, что в великие исторические моменты народной жизни глас народа бывает, действительно, гласом Божиим.

И сердце России скорбью об утрате великого своего Богатыря ответило и моему сердцу: предчувствие мое стало предчувствием всенародным. Блуждающее светило ночи не предвещало доброго…

Кончина великого Царя была зарею и моего духовного возрождения. Держась принципов, враждебных всему духу царствования Александра III, отчего я не порадовался, а наоборот, отчего дал я безотчетной, но жгучей скорби водвориться в сердце, казалось, неприязненном всему тому, чем так велико было окончившееся царствование?

Непонятное стало ясным, когда в исканиях истины я обратился к матери Церкви: от нее, от духа ее я получил свое возрождение в жизнь новую, от нее приобрел разумение земного и горняго в тех пределах, которые доступны ограниченному уму человеческому, и моему в частности. Тайна за тайной стали открываться моей человеческой немощи, в которой совершалась великая сила Божия, и только в этой силе великой я и познал, что мip и вся яже в мipe, — былое, настоящее и будущее, — могут быть уяснены и постигнуты во всей сущности только при свете Божественного Откровения и тех, кто жизнь свою посвятил ему на служение в духе и истине, в преподобии и правде.

И вот, из этого чистейшего источника я узнал впервые, что на земле нет и не может быть абсолютной правды, что была такая правда на земле, но Тот, Кто был сама Истина, распят на кресте; что мip во зле лежит, что он и все его дела осуждены огню; что будет некогда новое небо и новая земля, где будет обитать правда, но что перед водворением этого Царства правды под новым небом и на новой земле должен явиться антихрист, который будет принят евреями как мессия, a мipoм — как царь и владыка вселенной. А затем перед моими духовными очами, просветленными учением Церкви и ее святых, стали открываться картины прошедшего, настоящего и даже будущего в такой яркости, в такой силе освещения внутреннего смысла и значения мировых событий, что перед яркостью их потускнела и померкла вся мудрость века сего, ясно открывшаяся мне, как борьба против Бога, как апокалиптическая брань на Него и на святых Его…»

Так образно и красочно описывает С. А. Нилус историю своего духовного возрождения.

С этого момента жизнь С. А. Нилуса получает иное содержание и направление. Кончилось мучительное томление духа, заспокоилась исстрадавшаяся и тоскующая душа, Нилус нашел свое призвание и занялся литературою. Таково уж свойство русского духа, натуры русского человека, способного умирать в одиночку, но неспособного в одиночку спасаться! Воскреснув духовно, Нилус ринулся спасать косневших во мраке духовного невежества своих ближних, делиться с ними своими духовными приобретениями, пробуждать их заснувшую веру и совесть, вследствие чего все сочинения Нилуса, проникнутые глубокою верою, высоким религиозным настроением и чувством, приобретали неизъяснимую прелесть и заняли совершенно особое место в русской литературе.

Не блещущие никакими особыми литературными достоинствами, они выделялись на книжном рынке именно тем, что были вполне самобытны и оригинальны, а главное, тем, что являлись чрезвычайно своевременными и нужными. Они не принадлежали к общему типу литературных произведений, их нельзя было отнести ни к повестям, ни к рассказам, ни к разряду статей исторического или публицистического содержания, ни смешать с произведениями религиозной литературы.

С. А. Нилус ничего не выдумал и не «сочинял». Предпочитая жить вблизи прославленных русских монастырей и пользоваться монастырскими книгохранилищами, С. А. Нилус извлекал из богатых монастырских архивов драгоценный материал и перерабатывал его.

Чтобы понять и оценить значение этой работы С. А. Нилуса, нужно знать, во-первых, уклад жизни русских монастырей в эпоху их расцвета и, во-вторых, содержание монастырских архивов. Внешняя жизнь монастыря не только не отражала подлинной, настоящей жизни обители, а нередко скрывала ее, подобно тому как подвижник скрывал пред лицом мipa свои сокровенные подвиги, стараясь казаться самым заурядным человеком. Великие старцы обители, достигшие нравственного совершенства, стяжавшие недоступную мipy премудрость, сиявшие потусторонним знанием, живя в монастыре среди прочей братии, часто не знали друг друга и рассматривались как заурядные монахи, ничем не отличавшиеся от прочих. Уставы монастырей не позволяли выносить наружу духовные приобретения и оберегали духовный рост подвижников от соблазнов; убегали от славы мирской и сами подвижники, смирение которых заставляло их скрывать свои духовные преимущества пред прочими; но то, что тщательно пряталось и скрывалось от людского взора, то на досуге, часто ночью, заносилось трепетной старческой рукою в тетрадки, какие изо дня в день отмечали многотрудную жизнь подвижника с ее легендарными подвигами и трудами, с ее никому не видимой духовной бранью, с ее борьбою со страстями и с ее страданиями при отречении от мирских привязанностей, очищавшими душу подвижника и возносившими дух его на небо. Это не были дневники в обычном значении этого слова, излагавшие содержание того или иного прожитого дня, это были величайшие откровения духа, отмечавшие каждый шаг по пути к нравственному очищению, каждую мелкую извилину и тропинку по пути к Богу, каждую свою победу над страстями и каждый свой грех и падение, все то, что укрепляло дух, и то, что его ослабляло и угнетало, всякое малейшее изменение в настроении или в отношении к ближнему и его причины, — словом, все то, что в итоге давало драгоценнейший материал для учебников святой жизни, каким официальные учители жизни, духовные вожди русского народа, пастыри и архипастыри, пренебрегали и о котором, возможно, даже не знали.

И вот, эти тетрадки после смерти их авторов и попали в монастырские архивы, откуда и поступали в распоряжение С. А. Нилуса, составив содержание его книг «Великое в малом», «Святыня под спудом», «На берегу Божьей реки» и других, заглавия которых уже исчезли из моей памяти. Помнится, что последующие издания Нилуса знакомили читателя с чрезвычайно ценными рукописями Валдайского монастыря и воспроизводили подлинный дневник одного великого подвижника схимника-затворника, изо дня в день на протяжении десятков лет отмечавшего этапы своего восхождения к Богу, а также все то, что открывалось его духовному взору в области внешних повседневных фактов жизни.

Это была удивительная книга… Ведь одни и те же факты, имеющие одинаковую внешность, воспринимаются разными людьми различно. Одни видят в них заурядное явление текущей жизни, то, что лежит на ее поверхности; другие, обладающие духовным зрением, улавливают в них связь с предыдущими событиями и рассматривают их, как результат предшествующих причин; третьи, с более обостренным духовным зрением, видят еще больше и, сопоставляя факты настоящего и прошедшего, предусматривают будущую концепцию фактов, характер и направление будущих событий. По-видимому, автор этой замечательной книги принадлежал к категории этих последних духовидцев, ибо останавливался на событиях нашего времени, наступивших лишь 80 лет спустя после его (схимника) смерти. В этом отношении откровения автора имели много сходства с откровениями знаменитого старца Илиодора из Глинской Пустыни, которому незадолго до официальной смерти Императора Александра I 32 32 Император Александр I, как известно, ушел из мipa и под видом странника Феодора Кузьмича жил в Сибири, где скончался в глубокой старости в 1864 году, имея от роду свыше 80 лет. Народная молва давно уже причислила его к лику святых Православной Церкви. была открыта во мгновении времени картина царствования последующих русских императоров, начиная с Императора Николая I и кончая Императором Николаем II, и который в течение всей последующей своей жизни предварял верующих о близкой гибели России… Увы, ему никто не верил… И пастыри и пасомые оставались одинаково глухими к предостережениям старца Илиодора, раздававшимся за 100 лет до катастрофы 1917 года.