Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 4

Много раз я просил Николая Николаевича оставить мне на память свою фотографическую карточку, но моя просьба казалась ему до того греховной, что он усиленно крестился, как бы отгоняя диавольское наваждение, а затем, успокоившись, говорил мне:

— Нельзя служить Богу и мамоне... Сделайте диаволу хотя малую уступку, и он потребует другой, большей, а затем и поработит нас. В самом желании увековечить свой грешный образ кроется уже лицемерие и ложь, самомнение и гордость...

И глядя на Николая Николаевича, я уже не спрашивал его о том, каким путем, какою дорогою шел он к Богу, если не приобщаясь к иночеству, не налагая на себя монашеских обетов, не подвергая себя аскетическим бичеваниям, а пребывая в положении заурядного мирянина, он превзошел и прославленных подвижников Церкви... Я видел эту дорогу, ибо имел пред глазами живой пример человека, идущего по ней, не сворачивавшего ни вправо, ни влево, а с достойными изумления упорством и добросовестностью преодолевающего всяческие препятствия на пути... Увидел я и то, что этих препятствий вовсе не так много, как казалось каждому, кто только слышал о пути к Богу, но не ступал на него; что там вовсе не было ни непроходимых пропастей, ни головокружительных спусков и подъемов, ни скользких тропинок над бездной, а что нужно было только всемерно остерегаться, чтобы не запутаться в то колючее, вьющееся растение, которое, подобно плющу, обвивавшему дерево, уцепится за ногу и тянется за идущим, заставляя его спотыкаться и падать. Ласково и нежно подкрадывается плющ к стволу дерева и его веткам, но если заключит их в свои объятия, то задавит дерево до смерти, заставив его засохнуть. Самое сильное, крепкое, могучее дерево не может устоять пред плющом, не имеющим ни ствола, ни ветвей, обреченным ползать по земле и между тем являющимся самым опасным врагом для деревьев. Так и ложь. Она вкрадчиво и незаметно подкрадывается к человеку, нежно убаюкивая его, искушая сладкими речами и склоняя на грех, но если поцелует человека, то уже отравит его своим поцелуем и сделает его своей добычей.

Н. Н. Иваненко знал, что диавол — отец лжи, он видел его козни и знал, что, несмотря на все разнообразие их, они и вытекали из одного русла, и преследовали одну цель — отравить человека ядом лжи; что ложь не только сильнейшее, но и вернейшее, всепобеждающее оружие диавола в его борьбе с человеком, что является родоначальницею всякого греха, что первым грехом на земле была ложь прародителей, поддавшихся чарам диавола-искусителя, и что все грехи всех людей, несмотря на все многообразие их, и порождены ложью, и являются лишь разновидностями лжи.

Николай Николаевич знал это и начал свою борьбу с диаволом с искоренения лжи в самом себе и вел эту борьбу до тех пор, пока внутреннее сияние света, озарившего его, не засвидетельствовало о его победе. Я уже подчеркивал ту изумительную добросовестность, какую Н. Н. Иваненко проявлял в этой борьбе, то внимание, какое он сосредоточивал даже на малейших, ничтожных проявлениях лжи в себе и окружавшем, и ту беспощадную строгость, с которой он относился к этим проявлениям, безжалостно уничтожая даже пылинки лжи, даже следы этих пылинок. Он видел диавольскую отраву там, где ее никто не видел. Он видел ложь не только в действиях и поступках, не только в словах и мыслях, но и в движениях и намерениях, во вскользь брошенном взгляде, в тайных вожделениях и стремлениях, даже в любви к ближнему, ищущей ответной любви или признательности... Он видел, что все люди отравлены ложью и нет чистых и даже желающих быть чистыми, все не только отравлены ложью, но и привыкли к ней и полюбили ее. Вот один «молитвенник и богомолец», снискавший поклонение и настолько полюбивший его и привыкший к нему, что уже не переносит тех, кто его не замечает и изливает злобу на тех, кто видит, что и на склоне дней своих он не победил ни одной человеческой страсти, а остался все тем же едким, язвительным, злобным честолюбцем, каким родился... Зачем ему был нужен иноческий сан и что он извлек из него?!... Только то, чего бы не извлек, оставаясь в міру!... Зачем он лжет, подписываясь «молитвенником и богомольцем», когда не только не молится, но и зложелателен?! Вот другой, познавший книжную премудрость, но не приобретший духовного опыта хотя бы настолько, чтобы познать разницу между ученостью и умом, даруемых лишь обладающим духовным зрением в результате победы над страстями... Вот третий, снедаемый завистью к стоящим ближе его к Богу... Вот четвертый, любящий лесть и потому всегда окруженный дурными людьми... вот десятый, двадцатый... Разные причины, разные мотивы заставляли их облекаться в иноческие одежды, но все в равной мере профанировали святость иноческой идеи, заставляя непросвещенных соблазняться ею и сомневаться в способности духовного опыта раскрывать духовное зрение и очищать душу от греховной скверны, тогда как в действительности они не производили над собою никаких духовных опытов и даже не интересовались тем, в чем он заключался...

Тем и велик был Николай Николаевич, что, отдав себя Богу, он добросовестно выполнил свой долг пред Богом, захотел очиститься и очистился, явив примером своей жизни тот подлинный путь к Богу, который заключается в честности с самим собою, в добросовестности и чистоте .

Оставаясь мірянином и проживая в Боровском монастыре, Николай Николаевич Иваненко был известен только братии монастыря, но даже жившие по соседству с монастырем не знали его и не слышали о нем, до того велико было его смирение, до того искренно он бегал от человеческой славы. В этом отношении его добросовестность была так велика, что, предвидя свою кончину, Николай Николаевич даже покинул Боровский монастырь, где его считали праведником, и уехал из обители, не сказав куда, для того, чтобы укрыться и от посмертной славы.

Он уехал в Янполь Черниговской губернии, в Кресто — Воздвиженское братство, основанное его другом Николаем Николаевичем Неплюевым, недавно перед тем скончавшимся, где прожил около трех месяцев и отошел к Богу, поручив похоронить себя на сельском кладбище, чтобы никто не мог найти и его могилы...

Преклонимся же пред величием смиренного раба Божия Николая и вознесем молитву к Престолу Всевышнего, да успокоит Господь его душу в селениях праведников!

Подворье Святителя Николая, Бари (Игнатия)

12/24 марта 1924 г.

Печатается по: Князь Н. Д. Жевахов. Раб Божий Николай Николаевич Иваненко. Новый Сад, 1934. — 43 с.

Молитвами святых Отец наших Господи Иисусе Христе Боже помилуй нас!

Всепреподобнейший, Богоноснейший, любезнейший и всепречестнейший в иеромонахах Батюшка и благодетель мой, отец Исайя, благословите!