Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 4

Сколько я ни глуп, однако собственным искусом отчасти узнал, что из всех чинов иноческих нет тягостнее, нет бедственнее и горестнее, как быть начальником над братиею! Я в Скитской убогой обители, хотя и не уполномочен, но первый год провел с довольною горестью и хлипанием, и едва ли которой день прошел без уныния; но и ныне, если бы не духовная любовь ко мне Батюшки отца Строителя удерживала меня в пределах терпения, то паки возвратился бы в пустынную землю [Рославльскую], которая оставила в сердце моем неизгладимое впечатление премногих духовных неизглаголанных удовольствий, бывших некогда тамо. Но, видно, и я, не еже хощу, но и что не хощу, то содеваю — Воли Божией кто противиться может? Батюшка отец Моисей бремя на себе несет самое тяжелое, я полегче, а Вы чуть не более обоих, ибо когда то сказали: «Столько мне хлопот по должностям и неприятных случаев было, что я от печали едва жив остался». Вот выгода начальства! пусть честолюбцы послушают. Я не могу довольно надивиться безумию тех, кто всяким образом, даже и предосудительным, проискивают себе чинови высоких престолов; в том ли наше утешение, когда во храмах возглашают и всечестного отца нашего [Скитоначальника], или в том, когда колена пред нами преклоняют и лобызают десницу? Или в том еще, если саженей за двадцать и более, не доходя-до нас, благоговейно поклоняются? Но какой же для меня интерес, если поклоняются мне в ноги и, вставши, осыплют меня многою укоризною, яко некою гнусною блевотиной? Ей! от сего и самое игуменство не вкусно будет. Есть, правда, интерес и от начальства; когда кто захочет нажить себе дебелое брюхо, то лучшей оказии найтить к тому нельзя, как быть штатным игуменом, но с такою толстотою не только пред Богом в молитве, но и пред людьми явиться крайне стыдно, ибо это украшение не монашеское.

Я Вам, Батюшка, тяжесть начальника представил только по одному телу и то кратко, а сколько он по душе бедствует, того и изъяснить никак не удобно; довольно к познанию будет о том, если я Ваше недавно бывшее мнение сообщу Вам: «Начальство не только отнимает у нас спокойствие и свободу, но даже охлаждает ум и сердце к Богу». Вот мнение самое истинное и святое! Бывало, когда-то у меня, если не совершу правила своего, то -замучит уныние и не усну, пока не кончу, а ныне по месяцу не молюсь и тоски никакой не чувствую; книги же Отеческие не точию читать, но и глядеть не хочется. Скажите же мне, какое может еще более сего быть бедствие? Если не исправлюсь, то постигнет мою душу еще бедствие в часе смертном, от которого не знаю, избавит ли меня братия, но надеюсь, что они с помощью Божией избавят, и тогда в таком чаянии моем, Батюшка, Вы меня Бога ради не обезнадежьте.

Еще мне от праздности на свободе пришло желание сообщить Вам некоторые ненужные сведения, которые прошу сделать мне удовольствие выслушать...

Батюшка отец Строитель наш имеет у себя братии в монастыре 60 человек, до в Ските поболее 20-ти, а всегос лишком 80 человек; притом кроме управления еще он же и общий всем Духовник; должность казначея, благочинного и письмоводителя исправляет сам; закупкою разных потреб для Обители занимается по большей части сам. Монастырь имеет три водяные мельницы расстоянием от обители в верстах осьми, над которыми еженедельный надсмотр имеет сам; посетители обоего пола и благодетели, хотя изредка бывают, но по обычаю здешнего края принимаются и угощаются в кельях настоятельских, чем он также сам занимается; экономией и постройками с большой охотой занимается сам, но скудость обители не попускает распространяться, ибо доходу церковного от мельницы и от доброхотов не более всего бывает в год 10 тысяч рублей. Письма просительные и благодарные, хотя и не часто, но сам пишет. А потому, видя его такой труд, Вы не будете на него негодовать, что не часто к Вам пишет. Если бы мне досталась такая тягота, то давно бы я туда ушел, где бы меня никто не нашел, да и он от многих забот и неприятностей имеет у себя довольно поседевшую браду.

О нравах и поведении братии говорить Вам ничего не смею да и не должен говорить, ибо и своего горя не приплакать, они чуть ныне не везде одинаковы. Если бы и теперь были общежития таковые, как древле, по писаному: «бо сердце и душа едина, и ни един же что от имений своих глаголаше — “быти, но бяху им вся обща”», то истинно такая жизнь была бы сладка, да и смерть не горька; а то каждый у себя имеет свой ковчежец и вметаемая в оный хранит...

Наша Скитская убогая обитель год от года богатеет жильцами, братия умножается, а безмолвие, единодушие и душевное спокойствие умаляются; но еще, слава Богу, хранение совести продолжается, которое необходимо нужно для духовной жизни. В конце прошедшего года поселился у нас наш авва и столп пустынный, старец отец Досифей, живший в пустыни более сорока лет, из которой, нашедшу на него искушению, уклонился к нам. Он нрава доброго и примерного, я его водворением у нас крайне доволен. Еще известный Вам послушник Гаврило Молдаванский у нас безмолвствует третий год. Чувствительнейшую и покорнейшую приношу Вам благодарность за оказанную приязнь и любовь к нашему странствующему брату отцу Макарию, он о гостеприимстве Вашем с благодарным чувством нам пересказывал и доставил четочки к напоминанию о Вас в молитвах, за которые Вас усердно благодарю.

С приближающимся всеобщим, а в особенности и Вашим пресветлым и радостным праздником безсмертною Успения Пресвятыя и славныя Царицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии Вас, Батюшка, поздравляю и от всего сердца желаю сей вожделенный Праздник препроводить в здравии радостно.

Его Высокопреподобию, всечестнейшему и предостопочтеннейшему Батюшке Вашему, господину отцу Игумену, прошу свидетельствовать мое всесердечное почтение с поклонением главы моей к стопам его, и доложите ему, что его святое имя в памяти моей содержится, и попросите у него милости, чтобы когда-нибудь он и о моем недостоинстве воздохнул пред Христом Спасителем в молитвах святых. А также и их преподобиям честнейшим и достопочтеннейшим отцам священно-иеромонахам; батюшке отцу Исаакию, батюшке отцу Василию и батюшке отцу Виталию прошу свидетельствовать мое сердечное почитание с нижайшим поклонением, и попросите их, чтобы они замолвили о мне пред Богом — да исцелею. Еще прошу свидетельствовать мое почитание и поклонение любезным братиям: отцу Емельяну, отцу Василию и брату Самсону, и пожелать им от меня успеха в деле послушания. Изредка случается, что некоторые из вашей обители прохаживаются и бывали у нас, когда они возвратились к вам, прошу и им от меня поклониться и пожелать постоянства.

Любезнейший и благодетельнейший мой Батюшка, крайне мне стыдно и совестно пред Вами, что я выступил из границ благопристойности, самую меру потерял в изъявлении сих прескучных слуху и взору слов; хотелось мне пред Вами из сердца моего вся вытряхнуть, но ей! никак невозможно. Господа ради простите меня от всего сердца за мою болтливость и примите уверение, что я помощью Божией впредь таким пространным многоречием беспокоить никогда не буду. Желательно мне от Вас получить хоть в половину против сего ответец, а когда нельзя, то и малую крупицу яко пес приму от Вас, господина моего, со многою благодарностию.