Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 3

Несостоятельность самоуправленской медицины особенно ярко проявляется в годины эпидемий. Немедленно тогда земства и города, поджав хвосты, идут за помощью к Правительству. Горделивое самосознание прячется тогда в задний карман и униженно признается собственное безсилие.

До чего под руководством земств пала в бездонную пропасть народная нравственность и до чего даже, по-видимому, благие начинания земского самоуправления не имеют под собой плодотворной почвы, видно на действии новорожденного института земского взаимного страхования. Поверят ли моему безпристрастию, если я скажу, что деревни со введением этого страхования стали поджигаться самими крестьянами с целью получения страховой премии. Факт доселе неслыханный, трудно юридически доказываемый, но тем не менее многим из нас, живущим в деревне, известный как достоверное.

Что сказать о деятельности нашего самоуправства в деле обезпечения народа продовольствием? В улучшении народного быта?

За меня вопиет вся большая и малая пресса. Царские истинно царственные дары, частная благотворительность, я уже не говорю о Правительственной помощи из средств Государственной казны, помощи, которой, кажется, и конца не предвидится, — все это результат сорокалетней земской деятельности, ее одной и никого больше. Когда разоряется богатое имение, мы упрек в его разорении ставим хозяину и никому больше. Хозяин — земство, еще на моей памяти получившее от старого режима немолоченные за несколько лет мужицкие скирды и кладушки, оно и должно быть ответственным за разврат руководимого им населения, приучаемого теперь, если уже не приученного, к даровому хлебу, оно должно быть ответственным за то, до чего, до какого страшного, экономического падения оно довело население. Если бы земское самоуправление было бы только управляющим на отчете, его надобно было бы отдать под суд за обманом нарушенное доверие, но раз оно было хозяином, раз его допустили играть несвойственную его дарованию роль, оно должно правительственною властью быть безследно изъято из современной и будущей жизни Российского государства.

Довольно наших малодушных заигрываний, довольно нашего постыдного преклонения перед фразой, довольно этой пресловутой свободы, граничащей с разбоем. Банкротство самоуправленских касс, городских и земских, голод и болезни народа, победоносного шествия которых не могут остановить даже знаменитые земские мосты, — все это вопиет к Царю, единому нашему упованию. Мы задыхаемся во мраке нашего земского безправия и безначалия. Должны быть восстановлены во всей их неземной красоте три великих принципа земли русской: Вера, Царь и Отечество, перед которыми да сокрушатся все сопротивные силы.

В предшествующей главе, говоря о «корне зла», я указал, что Россия как государство вполне самобытное устроилась на основании трех незыблемых начал: Веры, Царя и Отечества. В той же главе я отметил нарушение чистоты первых двух принципов — умаление в народе Веры, вызванное преподанием Ее святых начал нечистыми руками непосвященных, и самоумаление Царской власти, выразившееся в установлении рядом с Самодержавием законного Монарха некоторых Его ограничений, главным образом, параллельной власти местного выборного самоуправления — дворянства, крестьянства, земщины и городов. Таким образом, стройность и величественность Государственного здания — Отечества — неизбежно должны были быть искажены в своей поистине Божественной гармонии и вызвать те болезненные явления государственного организма, от которых в настоящее время так страдает Россия с Царем своим во главе.

Радикальное исцеление, раз найден заразный очаг болезни и известны средства лечения, не замедлит последовать, если только к лечению будет приступлено немедленно и с решительностью, без полумер и компромиссов.

Средства лечения — власть Монарха, к счастью для России все еще Единодержавная и Самодержавная, и истинно русские слуги Царевы, которыми еще, Бог даст, не оскудела русская Земля.

Народ наш — все то, что принято называть народом, то есть 97% всего населения, живущего на коренной русской территории, составляющего его центр, создавшего русское Государство, консервативен и с великим трудом идет к тем горизонтам, которые ему лицемерно открывают либеральные чревовещатели. К сожалению, думы народные не всегда во всей чистоте доходят до высот Престола, а передаются Ему обыкновенно под известным углом зрения лиц к этому делу прикосновенных. При всем желании быть безпристрастным человек, оторванный надолго от земли, теряет связь с землею, и ум его не может отрешиться от того, что принято у нас называть теориями с их веяниями и течениями. Самые благорасположенные к чистому служению добру и общественной пользе люди, даже высоко стоящие по своему государственному умственному развитию, раз оно не сдержано властью родной земли и религии, становятся cupidi rerum novanim 93, и потому к народному консерватизму, к мудрости народной относятся слегка сверху вниз: «Вы-де сами не знаете, чего хотите. Позвольте нам за вас это лучше знать, ибо мы — посвященные, мы прозрели тайны государственного управления, тогда как они вам не могут быть понятны».

Несомненно, высоты государственных задач недоступны пониманию темной массы, тем не менее не нужно забывать, что сами-то эти государственные задачи исходят, создаются этой массой. Не было бы массы, не могли бы возникнуть и сами задачи. Непонимание чувств и требований жизни этой массы влечет за собою деление людей управляющих и управляемых на Олимп 94и Тартар 95, вызывая тем то положение, в котором «то сей, то оный на бок гнется», и, конечно, и «сей», и «оный» — оба в одинаковой мере страдают и, страдая, чувствуют свое безсилие помочь общей бестолочи.

Почему я, ничтожная песчинка со дна народного моря, почему я беру на себя такую неслыханную смелость, как указание Государству его прямого пути, его государственных задач?

Потому что я — голос из народа, из центра русской деревни, потому что мне дано именно в силу этого ничтожного положения песчинки видеть то, что не видно большим кораблям в большом плавании, потому что я всеми силами своей души хочу истины и истину вижу только в том, что мне властно приказывает моя верноподданическая присяга, моя Православная Вера, что говорят моему сердцу вековые, родные предания и что указывает мне народ, ибо я — плоть от его плоти, кость от его кости.

Если взглянуть на государство с его полуторамиллиардным бюджетом, с его многомиллионным войском, его могущественным флотом, если поднять взор на учреждения его государственные, наконец, на его государственные задачи в области внутренней и внешней политики — это так громадно, так величественно, так недоступно и непостижимо уму среднего человека из управляемой толпы, что, кажется, и подступиться страшно. Но в мире Божием всякая величина в безпредельности творения представляет собою величину только лишь относительную. Посмотреть на великана с высокой колокольни — он не больше мухи. Посмотреть издали на высокую колокольню — она не больше карточного домика. Что такое прогресс и регресс (у нас это последнее слово любят называть реакцией) в безконечной связи веков жизни человечества? Старое, забытое, брошенное в темь тысячелетий за негодностью, становится будто бы новым, и новое человечество к этому будто бы новому стремится в своем сознании, неукрепленном религией, единственно вечным принципом всего сущего, как к чему-то вожделенному и неиспытанному.