Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 2

Игумен ничего не нашел сказать ему в ответ. А юродивый этот, которого я прежде никогда не видал, пришел после того ко мне в келью и объявил мне:

— Хочу чай пить — напой меня чаем!

И пока я ставил самовар, он все время ходил у меня по келье и что-то бормотал про себя невнятное, а затем подал мне образок святителя Афанасия Сидящего, что в Лубнах, и, давая мне его, сказал:

— Вот тебе святитель Афанасий в помощники: молись ему — он все больше любит помогать дворянам. Он тебе поможет. Молись ты за меня, а я — за тебя, а он — за нас: вот и будет хорошо!

Я спросил юродивого об его имени. Он мне ответил:

— Я отцу Иоанну Сезеневскому брат, а о моем имени ты после от кого-нибудь узнаешь, а то я забыл, как меня звать...

Сказывал я батюшке отцу Амвросию про этого юродивого, и батюшка мне говорил про него:

— Я его знаю — это истинный раб Божий, и вот, посмотри: все его предсказания сбудутся.

И точно, по времени они все сбылись, да так, что я о них невольно вспомнил.

Вскоре после этого свидания меня рукоположил преосвященный Феодосий в иеромонахи и было мне великое утешение принимать самого Владыку вместе с известными по жизни отца Амвросия и по истории устроения им Шамординской женской обители — помещиком Феодором Захаровичем Ключаревым, тогда уже иноком, и бывшей его в міру супругой, тоже в то время уже инокиней, Амвросией.

И стал ко мне, по рукоположении моем, ходить народ для совета и благословения, и я говорил об этом великому моему старцу, батюшке Амвросию, спрашивая его, что мне делать с народом — вступать ли мне с ним в беседы или уклоняться. И батюшка мой ответил мне так:

— Ведь ты за ними не посылаешь — они сами к тебе идут под благословение и просят твоего совета: так нечего тебе от них и отказываться, а преподавай им благословение да и совет подай, что Господь внушит тебе отвечать на их вопросы. Бог благословит: говори им во утешение.

И вот, по благословению батюшки Амвросия и во исполнение предсказания блаженного юродивого, первыми мне пришлось принять двух женщин, из которых одна пришла ко мне за советом, а другая просто как ее спутница. Было это дело так: шел я от ранней обедни. Подхожу к своей келье и вижу, что у крылечка стоят две женщины, и по обличью их видно, что они — не из простонародья, хотя одеты были так просто, что не всякий бы узнал, что они из благородных. Эти женщины объяснили мне, что желают получить от меня совет по очень важному делу. Я поставил самоварчик и пригласил их в келью, и тут одна из них мне объяснила, что она родная сестра помещика Д. В. Наумова. Этого Наумова я знал еще тогда, когда служил в Лебедяни по откупу: у него в 30 верстах от Лебедяни было имение — целая деревня крестьян и конный завод. Был он человек холостой и большой охотник до картежных собраний и женского пола, хотя мотом и кутилой не был.

Так вот, оказалось, из слов моей посетительницы, что она ему сестра родная и зовут ее Екатериной Васильевной Щербаковой. Умер у нее муж, и на руках ее осталось трое малолетних сыновей и две дочери, и всех их нужно учить, а у нее всего достояния — одно маленькое, расстроенное имение по соседству с братом, и для воспитания детей средств у нее не хватает, а время уходит, и она не знает, что делать.

Рассказала мне она о своем безвыходном положении и со слезами спрашивала моего убогого совета. И поставила она меня в крайне затруднительное положение, и не знал я, что и советовать ей... Только вдруг меня точно что осенило: я благословил ее образком святителя Афанасия Сидящего, который мне был дан юродивым, и сказал ей:

— Вы теперь для воспитания детей живете в Ельце — советую вам в первое же воскресенье одеть ваших деток в праздничное, лучшее платье и пойти с ними в каменный храм, который от вас недалече, и, когда войдете в храм, поставьте всех детей ваших перед местной иконой Божией Матери и научите их, чтобы они, когда запоют «Достойно есть, яко воистину», стали бы все на коленки, а вы — позади их, и все вы просите Матерь Божию, чтобы Она приняла вас под покров Своего милосердия. Смею уверить вас, что Матерь Божия, увидав ваши слезы и смиренную молитву веры вашей, испросит вам милость от Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, и вы безбедно проживете, и дети ваши получат желаемое вами воспитание.

Совет этот, верую, внушенный мне свыше, г-жою Щербаковой был исполнен в точности, и Матерь Божия вняла их сиротской молитве: вскоре заболел при смерти брат ее, Д. В. Наумов, и перед концом своим для всех неожиданно распорядился своим имением не в пользу братьев, людей состоятельных, а в пользу своей сестры — вдовы, и в этом смысле, не сказав никому из близких, он и оставил по себе духовное завещание. Вскорости тут он и умер, и г-жа Щербакова получила со своими детьми и все его достояние.

И вышло благословение святителя Афанасия Сидящего на помощь дворянке, и притом первой, которая пришла ко мне за духовным советом. Вот что значили слова блаженного:

— Он все больше любит помогать дворянам.

Но тут вскоре начались для меня новые скорби от игумена, и, в оправдание предсказания юродивого, умер благодетель и верный защитник нашего настоятеля, благочинный архимандрит В..., и как только началось на меня новое гонение от игумена, его и уволили от настоятельства на покой — и исполнились, таким образом, слова юродивого:

— Как его тронешь, так и свои портки сронишь!

Многое можно было бы мне и еще написать о жизни моей в Лебедянской обители, жизни, исполненной всяких скорбей и искушений и от злого духа, и от людей, не ведавших, что творивших, но будет с меня и того, что написано: «еже писах — писах».

Пятнадцать лет уже исполнилось со дня моего вступления в обитель, и срок моего в ней пребывания, предназначенный мне, видимо, исполнялся: чья-то невидимая рука уже предупреждала меня о том, что приближается время моего отшествия из этого места моего плача и воздыханий. Так — шел я от ранней обедни к себе в келью и вдруг, чего никогда не бывало, калитка оказалась запертой; и на ней явилась откуда-то надпись: «Здесь тебе скоро нельзя будет ходить».

Я пошел к другим воротам, которые были вне стен монастырских, и на этих воротах было точно так же написано:«И здесь тебе скоро не придется более ходить».

Меня это поразило, но, приписав это чьей-нибудь шутке, я потом вскоре об этом случае позабыл.

Слышал о моих скорбях и гонениях друг мой и отец о Господе и брат по иночеству, отец Филарет, и писал мне, чтобы я переходил к нему в Площанскую пустынь 18 18 Орловской губернии, Севского уезда. , в новоотстроенную им келью в саду. Писал мне, зовя к себе, и даже неоднократно, из Переславль-Залесского Троицкого Даниловского монастыря архимандрит Герасим (Косенков), тот, которого еще моя бабушка-покойница благословила на иноческий путь; но я твердо держался раз данного обета никуда из Богом мне через старца Илариона назначенного монастыря не выходить, пока не наступит то время, тем же Старцем предуказанное, когда придется перебраться мне в вожделенную моему сердцу Оптину Пустынь.