Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 2

Вот, например, в деревню Ванское (в 14 верстах от Миндюкина) мы не смели входить, а — почему? Потому что там одна набожная старуха имела обыкновение ежедневно вечером обходить свою деревню с молитвой...

— Ну а молиться Богу, стало быть, вы уже вовсе не молились? — спросил кто-то Михаила.

— Нет, молились, — отвечал Михаил, — у нас ежедневно было утреннее и вечернее правило. Только молитвы, которые мы читали, были кощунственным извращением ваших молитв. Молитву Господню, например, мы читали так: «Отче не наш! да не святится Имя Твое...» и прочие молитвы — всё в таком же роде...

Так-то вот за мою дерзость и неповиновение воле родительской наказал меня Господь. Целых 12 лет вел я такую скорбную жизнь, и никогда бы мне уже не видать света Божьего как христианину, если бы не помогли мне избавиться от гибели молитвы и милостыня моей матери.

Когда совсем уже приближалось время моего освобождения из-под власти диавола, наш «дедка», не желая в моем лице упустить из рук своих добычу, вознамерился было совсем погубить меня: приготовил мне петлю и велел мне самому лезть в нее. Но как ни было мне плохо жить, а умирать все-таки не хотелось. «Ну, — думал я, — как уже впихнут меня в оселок поневоле — куда уж ни шло, а сам ни за что не полезу...» Не знаю, чем бы все это дело кончилось, если бы перед самым концом не появился защитить меня от «дедки» какой-то благообразный старичок, помнится, еще с крестиком на остроконечной шапочке. «Материнские ниточки 39 39 Будучи бедной, Трудникова по большей части творила милостыню раздавая прохожим солдатам нитки своей пряжи. вытащили его из твоей власти», — сказал старичок «дедке» и оттолкнул его от меня. «Дедка» исчез.

Затем мой благодетель обратился ко мне и сказал: «Мать тебя прокляла, мать и вымолила!» — и с этими словами надел на меня крестик... После этого я уже не видел более старика и очутился в поле... На мне не было никакой одежды, и я уже начал ощущать холод, чего со мною за все двенадцать лет ни разу не бывало. В это время, на мое счастье, проходили мимо меня какие-то женщины.

Приняли они меня за сумасшедшего и, сжалившись надо мною, отвели меня в свою деревню и дали кое-какую одежонку... Вот, теперь Господь помог добраться и до вас.

— Что ж ты домой нейдешь? — спросили Михаила пораженные его рассказом слушатели.

— Боюсь! — отвечал бедняк.

Между тем слух о чудесном возвращении Михаила дошел до его матери, и она прибежала немедленно, как только о том узнала, к сыну.

При виде матери Михаил был объят каким-то страхом, и точно невидимая сила сотрясла его, как это бывает, кто видел, с бесноватыми.

Опомнившись от страха, Михаил просил находившихся при нем немедленно послать за приходским священником, о. Алексием, в село Гришкино. Желание Михаила было исполнено.

Узнав от посланных о всем случившемся с Михаилом, священник был поставлен в недоумение от такого необыкновенного случая. «Уж не бес ли, явившись в образе человеческом, морочит людей?» — подумал священник и поспешил отправиться к Трудниковой. Тут священник читал над Михаилом заклинательные молитвы из требника Петра Могилы, но не мог обнаружить в нем присутствия злого духа. Странным казалось только, что с того времени, как Михаил увидел свою мать, его не оставляла какая-то робость... Чтобы еще лучше убедиться, что ни в Михаиле нет беса, ни сам он — не злой дух, принявший только образ человека, священник взял его с собой в церковь, отслужил там молебен Спасителю, Божией Матери и Святителю Николаю Чудотворцу и заставил его в алтаре принести перед Господом чистосердечное покаяние во всех грехах своих по чину Православной Церкви. Михаил от искреннего сердца исповедал отцу своему духовному все, что только мог припомнить из своей прежней жизни, когда над ним тяготело материнское проклятие. Прочтена была и молитва, разрешающая его ото всех грехов. Священник все время ожидал, что вот-вот исчезнет привидение, но Михаил оставался по-прежнему Михаилом. Тем не менее и после этого сомнение не оставило священника, и он побоялся допустить Михаила к Причащению Святых Таин.

Вскоре после того Михаил был взят в близлежащий Моденский Николаевский монастырь и там, еще дважды исповедавши грехи свои сперва перед настоятелем, а потом перед монастырским духовником, сподобился наконец приступить и к Страшным Христовым Таинам.

Любопытство матери Михайловой, а еще более желание убедиться в истинности явления своего сына, так как она и глазам-то своим не слишком доверяла, заставили ее отправиться в Лентево на могилу того, кого она хоронила как своего сына. Ей хотелось было просить отрыть могилу и посмотреть, что там находится, но время сделало свое: на месте, где было погребено тело или то, что считали телом Михаила, были возведены постройки, и могила не могла быть найдена 40 40 Это можно объяснить тем, что еще в недавнее время у нас самоубийц и утопленников не хоронили на общих кладбищах, а предавали земле на таких местах, которые считались пустырями. .

Недели три после своего появления жил Михаил дома. После того его потребовали к становому в волостное правление для допроса, точно ли он то самое лицо, за которое он себя выдавал. Михаил и перед становым стоял на своем, а, чтобы сильнее его убедить в истинности своего показания, он перед всеми здесь бывшими начал перечислять становому его сокровенные грешки.

Крестьяне, перед которыми Михаил открывал темненькие тайны станового, подтверждали, что он говорит правду, и только изумлялись, как это могло быть ему известным, но правда эта настолько не понравилась становому, что он приказал обличителя своего высечь розгами, а затем, как преступника, заковал его в кандалы.

Произведя суд и расправу, становой отправился проверять показание Михаила в Миндюкино.

— Твой это сын? — предложил он вопрос матери Михаила.

— Мой! — отвечала она утвердительно.

— Ваш ли это селянин? — обратился он к прочим миндюкинским крестьянам.

— Наш! — ответила толпа в один голос.

— Эх вы дураки, дураки! — стал их увещевать становой, — вот теперь стоит рабочая пора: уедете вы все в поле — а как спалит он вам всю вашу деревню, вот и будет он вам тогда ваш. Раскаиваться будете, да поздно будет.

Повесили свои носы мужики, почесали затылки, и никто — ни слова.

Алексей Купцов, самый богатый крестьянин из всего Миндюкина, первый отказался от Михаила, за ним — другие, и один по одному все присоединились к Купцову, и Михаила в скором времени, подержавши в холодной, упрятали в дом умалишенных.

На другой день после своего отказа от Михаила Алексей Купцов, первый от него отказавшийся, заболел и вскоре умер от водянки.