Сергей Нилус - Собрание сочинений - Том 1

Все сестры для новой обители избирались по усмотрению и благословению самой Старицы, и такой порядок продолжался вплоть до ее кончины. Нередко при выборе сестер с большой очевидностию выражался дар духовной прозорливости блаженной. Раз приходит к Старице издалека одна молодая девица для духовной беседы. Та охотно и с любовию приняла ее, долго беседовала с ней, а напоследок и совсем уговорила ее остаться у ней в качестве послушницы. Но Дивеевское монастырское начальство, и без того сильно тяготившееся в последнее время ее наличными послушницами, распорядилось немедленно выслать послушницу, не предварив о том Старицу. Последняя, лишь только узнала об этом, начала выражать свое недовольство, скорбь и сожаление такими неслыханными дотоле воплями и стенаниями, что бывшие ее послушницы совсем растерялись и потеряли головы, не зная, что делать и как пособить горю. Успокоившись несколько, блаженная, не обращая внимания на распоряжение благочинной, властно приказала отыскать и воротить ей новую молодую послушницу. Это твердое и властное приказание Старицы было исполнено: девицу разыскали и привели, хотя для этого и пришлось наводить справки на расстоянии не одного десятка верст. Водворенную таким необычайным порядком и с такою необычною душевною тревогою Старицы, юную послушницу после этого больше уже не тревожило монастырское начальство; и она, перешедши после кончины Старицы в ее новую обитель, в настоящее время вполне оправдывает надежды Старицы.

Чтобы успешнее объединить будущую общинную жизнь своих сестер, старица Наталия преподала им в разное время много всякого рода правил, наставлений и завещаний.

Когда старица Наталия начала заводить свою обитель, ей было лет 70, но силы ее, несмотря на многотрудную, исполненную всяких лишений жизнь, не казались особенно слабыми. Но разные скорби и огорчения, постигшие ее вскоре после этого, сильно повлияли на ее здоровье. Некоторые из влиятельных Дивеевских сестер начали выражать сильное неудовольствие к ее начинаниям, усматривая в этом некоторое своеволие и нарушение монастырских правил и объясняя созревшие в голове Старицы планы особым влиянием на нее старшей послушницы. Монастырская администрация вскоре сочла нужным распорядиться поставить несколько караульных сестер, со строгим приказанием, чтобы последние ни под каким видом не допускали посторонних лиц и всякого рода посетителей к блаженной Наталии.

Эта и другие подобные строгие и незаслуженные меры сильно огорчали блаженную. Старица несколько раз собиралась переехать на Меляву, в свой родной, ею самой заботливо приготовленный укромный уголок (собственный ее корпус, в котором помещались ее замечательные массивные иконы), где давно с нетерпением и распростертыми объятиями жаждали встретить ее родные, близкие лица. Было одно время, что и готовые лошади стояли уже у крыльца ее кельи, но решиться оставить обитель, духовно окормлявшую ее много лет, она не могла без согласия и благословения местной начальницы; а этого-то последнего условия именно и не доставало ей теперь. Пишущему эти строки всего за месяц до кончины Старицы пришлось беседовать с нею в ее келье по некоторым вопросам новоустрояемой обители. И вот между прочим, когда зашла речь о том, соберется ли Старица переехать на Меляву или нет, — на это она ответила так: «Утешь всех моих Мелявских и скажи им, что телом я хотя и в Дивееве, но духом — постоянно у них на Меляве...»

Незаметно наступил последний день жизни блаженной Старицы — 9 февраля 1900 года.

В наружности Старицы перед ее кончиной особых резких перемен не замечалось, кроме общей слабости и утомления. Первой заботой ее в этот день было — приобщиться Святых Таин, что она и исполнила с подобающим благоговением, а затем распоряжения по хозяйственной части покидаемой общины. К вечеру она сделалась заметно тревожной.

— Ах, мама, как мне что-то трудно! — не раз говорила она, обращаясь к своей любимой послушнице, которую по своей особой к ней расположенности называла всегда мамой.

А спустя некоторое время, вдруг неожиданно и взволнованно заговорила о своей обители:

— Мама, собирайся, поедем завтра на Меляву!

— Ах, матушка, сколько раз ты уже собираешься, а потом все раздумываешь и оставляешь! — с некоторым недоверием ответила старшая послушница, нисколько не подозревая настоящего смысла этих загадочных слов.

— Нет, мама, пора, пора уже: завтра поедем! — в том же загадочно-таинственном духе продолжала настаивать Старица.

Затем она велела молодой послушнице читать акафист Воскресению Христову. После чтения акафиста, вполне успокоенная молитвой, старица Наталия объявила своим послушницам, чтобы они больше не беспокоили ее никакими разговорами и, по обыкновению, осенила их крестным знамением на сон грядущий; сама же приготовилась, как и всегда, проводить ночь сидя. Старшая послушница расположилась рядом со Старицей, другая — в ногах у нее, прочие вышли в другую комнату.

Едва успела только задремать старшая послушница, как сердце ее вдруг дрогнуло и болезненно сжалось; разбуженная щемящим предчувствием, она быстро взглянула на сидящую Старицу, но последняя, как бы нарочно избрав эти таинственные минуты полной тишины и безмолвия, тихо и мирно отошла уже к Господу... Это было в половине 12-го часа ночи. Блаженная встретила смерть, как воин на страже: в том самом положении, в каком привыкла она в продолжение многих лет проводить свой подвиг духовного бодрствования, — именно сидя.

Кончина блаженной, несмотря на то что ее можно было заранее предвидеть, как громовым ударом поразила ее послушниц, доселе живших за Старицей, как бы за каменной твердой стеной. Теперь они сразу почувствовали себя беззащитными сиротами. Им позволено было оставаться в монастыре только до погребения своей Старицы.

Погребение блаженной Наталии назначено было на 11 февраля. Тело блаженной при теснившихся толпах народа погребено было на почетном месте — против алтарной стены Троицкого собора, рядом с местно-чтимой блаженной Пелагией. Послушницы блаженной тотчас же после погребения своей дорогой Старицы оставили Дивеевскую обитель и со скорбию на сердце отправились к сестрам на Меляву.

С этого времени для насельниц Мелявской обители началась новая, сиротливо-непривычная и трудная жизнь, — жизнь, полная всевозможных скорбей, огорчений и материальных лишений. Но с Божией помощью и по молитвам преподобного Серафима и своей старицы блаженной Наталии самая трудная пора теперь миновала. Община достаточно застроилась и украсилась храмом, в котором чуть не каждодневно совершается служба заштатным старичком священником, при достаточно стройном пении местных сестер, которых насчитывается в обители до 60. Началось уже ходатайство о формальном открытии общины. Будем верить, что ходатайство это будет удовлетворено и что дело старицы Наталии, как дело во славу Божию, принесет обильные плоды...