Станислав Пасков - Япония в раннее Средневековье VII-XII века. Исторические очерки

Отмеченная же трактовка М. В. Воробьевым типологии генезиса феодализма в Японии имеет принципиальное значение для изучения японского средневековья и в целом утвердилась в советской историографии. Известно, в частности, что академик Е. М. Жуков считал Японию характерным образцом автохтонного развития. В одной из последних работ Е. М. Жукова высказано мнение о том, что «важнейшие социально-экономические процессы в этой стране развивались совершенно независимо от того, что происходило на Азиатском континенте» [101, с. 113]. Действительно, Япония заимствовала на материке внешние формы права и культуры, но тенденция развития государственной собственности на землю наметилась задолго до того, как на основе китайского права был разработан японский аграрный закон, а предпосылкой введения надельной системы крестьянского землепользования было подворное распределение земли в дофеодальной общине. Вотчинная же система, начавшая развиваться в раннефеодальной Японии с VIII в., по своей сути сходна с аграрным строем Западной Европы, не имевшей никаких контактов с Японией.

Итоги изучения японского средневековья в советской историографии подведены в статье Г. И. Подпаловой [152], выделившей типологические черты всех трех этапов развития японского феодализма, в том числе раннего.

Значительное развитие получили в советском востоковедении исследования духовной культуры японского раннефеодального общества, особенно литературы и искусства. Многосторонний подход, анализ текстов и поэтики, жанровых особенностей и отражения идей, технологии подготовки рукописных книг и каллиграфии, соотнесенный с рассмотрением исторического уровня культуры, отличают монографию В. Н. Горегляда о литературных дневниках и эссе X–XIII вв. [88]. В написанной им же научной биографии одного из наиболее известных поэтов и теоретиков литературы раннефеодальной Японии, Ки-но Цураюки, творческая деятельность поэта исследуется в контексте анализа культурного комплекса, в котором, по справедливой оценке автора, «значительное место занимала литература» [89, с. 9].

Именно данное объективное обстоятельство определило внимание советских японоведов почти ко всем литературным жанрам раннесредневековой Японии, многим произведениям прозы и поэтическим антологиям. В книге И. А. Борониной [71] обстоятельно рассматривается «Повесть о принце Гэндзи», анализируются общекультурные и литературные истоки повести, ее влияние на современную литературу. В работе Г. Г. Свиридова предпринята удачная попытка проследить воздействие прозы сэцува — легенд, преданий, былей — на средневекового читателя [164]. Содержание всех этих исследований выходит за рамки узкоспециального литературоведческого анализа, они в полной мере могут быть отнесены к более широкой области истории духовной культуры как важного элемента жизни общества.

Большую ценность для изучения истории раннефеодальной Японии, мировоззрения и нравов господствующего класса, рели гии, обычаев, городской (столичной) жизни представляют переводы литературно-исторических памятников, прозы и поэзии, снабженные вступительными статьями исследовательского характера и комментариями. Переводы с вэньяня ( камбуна ) выполнялись Н. И. Конрадом и К. А. Поповым, с японского письменного языка — А. Е. Глускиной, В. Н. Гореглядом, Л. М. Ермаковой, Н. И. Конрадом, И. Л. Львовой, В. Н. Марковой и другими.

Рядом статей и монографий представлены искусствоведческие исследования. В книге В. Е. Бродского рассматривается эволюция японской буддийской и светской живописи, подробно анализируются отдельные значительные произведения [72]. Н. А. Виноградова исследует развитие японской скульптуры с ее зарождения [781.В отдельных статьях, диссертациях, главах монографий анализируется также архитектура (Г. 3. Лазарев, Н. А. Иофан), музыка (Н. А. Иофан, В. Сисаури, С. Б. Лупинос), декоративное искусство (Н. С. Николаева), театр (Н. И. Конрад, Н А. Иофан, А. Е. Глускина) раннефеодальной Японии.

В целом исследования японской литературы и искусства рассматриваемого периода с конца 60-х годов значительно продвинулись вперед по ряду направлений: и в плане изучения отдельных произведений, их перевода и публикации, и в плане обобщающего анализа жанров и форм, их развития во времени.

Усилился также интерес к этнографическому изучению феодальной Японии. К этой области могут быть отнесены и отмеченные выше исследования культуры, и очерки М. В. Воробьева и Г. А. Соколовой, посвященные науке, технике и ремеслу [81], и подробное этнографическое исследование самураиства — военных феодалов, предпринятое А. Б. Спеваковским [171]. Наконец, наметилась тенденция изучения социальной роли буддизма и синтоизма. Отдельные стороны этой проблемы рассматривались и прежде в работах по истории литературы и искусства, в конце же 70-х годов ее исследования были дополнены анализом данных официальных историй, в частности в статьях А. Н. Мещерякова [138].

При разработанности общей марксистской концепции японского феодализма и исследованности ряда проблем, прежде всего истории духовной культуры, практически неизученной остается вотчинная система и социально-экономические отношения в IX–XII вв. С этой точки зрения нуждаются в дополнительном освещении положение основных классов японского общества в VIII в., практика осуществления надельной системы, формы землепользования и ренты Мало изучены вопросы этнической истории и материальной культуры, большая часть письменных источников на камбуне (не только документы или официальные истории, но и поэзия, наивысший расцвет которой относится к первой половине IX в.).

Вполне очевидно, что при изучении японского феодализма должен учитываться весь положительный опыт, накопленный советской историографией в исследовании феодальной общественно-экономической формации и ее конкретно-исторических форм. Труды советских историков по истории феодализма в России, в том числе — новейшие [147; 163; 74; 54; 194 и др.], в Западной Европе [124; 62; 168; 142; 143 и др.], в отдельных азиатских странах [106; 61; 76 и др.] позволяют более четко оценить явления и процессы, происходившие в раннефеодальной Японии. На опыте конкретного изучения истории отдельных стран разрабатывается типология западноевропейского [181; 182] и азиатского феодализма [55; 177].

Как известно, следствием значительного количественного роста современной исторической науки стал заметный рост интереса к методологическим вопросам. Только в конце 70-х — начале 80-х годов опубликованы обобщающие монографические исследования, сборники и статьи историков М. А. Барга, Е. М. Жукова, И. Д. Ковальченко, Б. Г. Могильницкого, М. В. Нечкиной, А. М. Сахарова, философов А. В. Гулыги, В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзона, В. В. Косолапова, А. И. Ракитова и других по методологическим проблемам исторического познания. Эти труды позволяют углубить марксистский подход к анализу конкретной истории.