Вадим Деружинский - Теория заговора. Самые известные мировые мифы и мистификации

Этот вывод не только устанавливает несомненный приоритет русского винокурения по сравнению с винокурением в других соседних Московскому государству странах — от Дании и Германии до Швеции, Польши и Молдавии, не говоря уже о других землях России, но и дает возможность с этого момента вести целенаправленный поиск более точной даты возникновения винокурения, сосредоточив внимание на документальном материале именно этого исторического отрезка.

Ну и каковы документы? А таковы:

Необходимо ответить на вопрос, который невольно возникает при ознакомлении с этим выводом и заключается в следующем: если хлебное вино, или хлебный спирт, было действительно изготовлено в русских монастырях, и особенно в Москве, во второй половине XV века, то как могло случиться, что об этом событии не осталось никакого известия— ни в русских летописях, составлявшихся и переписывавшихся монастырскими писцами как раз в XV веке, особенно в его второй половине, ни тем более в монастырских хозяйственных документах как XV, так и начала XVI века.

Конечно, об этом «событии» и не могло быть никаких летописных свидетельств, ибо, как летописи гласят, в то время в Московии вообще был СУХОЙ ЗАКОН. И о том, что в Московии в рассматриваемый период (Иван III, Василий III и начало правления Ивана IV) пить вообще было запрещено, — свидетельств масса (об этом чуть ниже). Но Похлебкин занимается фантастикой и исторические документы в принципе игнорирует (в его книге их вообще нет).

Что же касается происхождения слова «водка», то Похлебкин пишет:

От XV века у нас нет ни одного памятника, где бы было упомянуто слово «водка» в понятии близком к алкоголю. В XVI веке под 1533 годом в новгородской летописи слово «водка» упомянуто для обозначения лекарства: «Водки нарядити и в рану пусти и выжимати», «вели государь мне дать для моей головной болезни из своей государской оптеки во док… свороборинной, финиколевой».

К этому времени понятие «водка» как алкогольный напиток уже существует в ВКЛ и начинает распространяться в Польше (где до этого использовался термин «gorzalka», что второе название водки как «горилки»). Новгородцы явно переняли термин у ВКЛ, ибо водку еще считали просто спиртовой настойкой для медицинских нужд, когда в ВКЛ она изначально означала именно алкогольный напиток. Кстати, тот факт, что термин «водка» поляки переняли у ВКЛ, в Польше, конечно, тоже прячут: мол, сами в Польше изобрели название.

Я, однако, полагаю, что слово «водка» в принципе не могло появиться в языках московитов и поляков, а также украинцев (и вообще тогда славяноязычных народов), ибо там это слово с уменьшительным суффиксом «к» означало пренебрежительно ту же самую воду — и существовало в их языках.

А вот в Литве (Центральной и Западной Беларуси) как раз в этот период XV–XVI веков происходила славянизация литвинов — западных балтов ятвягов, дайнова, мазуров, пруссов и прочих тут живших и ныне являющих собой три четверти этноса белорусов. Язык западных балтов (в отличие от языка восточных балтов жемойтов, аукштайтов и латышей) был очень похож на славянский (ибо славяне и произошли от западных балтов). Но в этом языке не было суффикса «к» как означающего пренебрежение. Конечно, проследить само словообразование тут крайне трудно (ибо язык западных балтов исчез, почти не оставив следов), но факт в том, что слово «водка» было у соседей давно занято другим содержанием.

Например, Похлебкин пишет:

…во Владимирской, Нижегородской, отчасти в Ярославской, Костромской и Ивановской областях внедрению слова «водка» в значении алкогольного напитка препятствует областная, местная привычка использовать это слово в смысле «вода» («Сходи за водкой-то на ручей!»); в Русском Поморье, в Архангельской, Вологодской областях и на севере Карелии, а также отчасти в Новгородской и даже Тверской областях слово «водка» даже во второй половине XIX века продолжают использовать в его древнем новгородском значении — хлопоты, бесполезное хождение как производное от глагола «водить». В результате фактически вплоть до 90-х годов XIX века, а точнее, до полного введения монополии, то есть до 1902 года, продолжают сосуществовать два названия водки — вино и водка, а также появляются новые эвфемизмы — «беленькое», «белое» (подразумевают все же «вино»), «монополька», «поповка» (подразумевают «водка»), причем в официальном языке, вплоть до 1906 года, доминирует термин «вино».

Это не мешает Похлебкину делать нелепый вывод, что водка изобретена русскими. Хотя они ее из ручья черпали: «Сходи за водкой-то на ручей!».

Если бы в ручьях России текла водка — это был бы коммунизм.

Похлебкин находит, что водку изобрела Москва в период правления Ивана III и его сына Василия III — то есть в период еще нахождения Московии в Орде. Мол, водка была изобретена в улусе Орды.

Сама нелепость такой гипотезы просто вопиет.

В то время Московия являла собой абсолютно исламское государство, где носили исламскую одежду, женщины носили чадру, закрывающую лица, и томились в теремах-гаремах, в качестве приветствия друг другу московиты произносят «Салом», как сообщает Георг Шлезинг в своей книге «Религия Московитов», 1695 год (и чадру, и терема-гаремы отменил только Петр I).

Европейские послы, приезжавшие в Москву, описывают это государство как азиатское и исламское. Сигизмунд Герберштейн, австрийский посол, издал после поездки в Московию книгу, снабженную многочисленными иллюстрациями. На них (и в описании в книге) Василий III в чалме, в персидском халате и с ятаганом. Язык не повернется его назвать русским. Московит — да. Татарин — да. Русский — нет.

Или вот другая иллюстрация из книги Герберштейна: Василий III на охоте. Причем, рядом с ним казанский царь Шиг-Алей. Друзья — не разлей вода. Василий ІІІ в чалме. Герберштейн ЧЕРЕЗ казанского царя (господина Василия) передает Василию какой-то пакет. Вот ведь странно: Московия якобы уже освободилась от «ненавистного ига», но Василий носит чалму, у него отдыхает его лучший друг — казанский царь, с которым Василий вместе развлекается на охоте.

На другой иллюстрации из книги Герберштейна — преподнесение послами даров великому князю Василию III, сидящему на троне в чалме и в персидском халате.

Место действия — Московский Кремль. На официальном приеме послов голову российского правителя украшает чалма. В тексте книги Герберштейн тоже пишет, что Василий в чалме и в мусульманской одежде.

В этой связи арабский автор книги «Хафт Иклим» (XVI век) возмущается, говоря о московитах, то есть россиянах, что те, кто украсил себя одеждой ислама, почему-то сохранили страсть к свиному мясу. Но хвалит московитов за то, что те, следуя канонам ислама, держат употребление алкоголя под полным запретом.