Алексей Бокщанин - Императорский Китай в начале XV века

Прежде всего это касается налоговой политики. Известно, что при Чжу Юань-чжане наблюдался рост числа таможен, собиравших торговые пошлины. Их было тогда примерно 400 [29, цз. 81, 7269 (4)]. Кроме того, на рынках и в пределах воинских гарнизонов существовали свои, особые налогосборочные пункты. Были установлены налоги за въезд в город и за торговлю отдельными видами товаров (зерном, скотом, рыбой, фруктами и др.). Торговые налоги принимались как натурой, так и деньгами. Они поступали либо прямо в дворцовую казну, либо на поддержание обороны границ [33, цз. 83, 1684]. Однако уже в конце XIV в. намечается тенденция к некоторому смягчению торговых налогов. Первоначально в империи Мин не было единого торгового налога. Это, как сказано в «Мин шу», давало возможность «лукавцам притеснять народ». Далее источник продолжает: «И тогда издали приказ по всей Поднебесной: налоговым управлениям брать торговый налог в 1/30 часть товара» [33, цз. 83, 1684]. Попытки введения единообразного торгового налога по всей стране, несомненно, должны были отвечать интересам купечества, тем более что норма отчисления не была высокой. Но таможенные власти не были склонны соблюдать ее. В 1377 г. Ведомство налогов докладывало, что 178 таможен завышают налоги [29, цз. 81, 7269 (4)]. Можно предположить, что одной из реакций правительства на это была отмена в 1380 г. торговых сборов с риса, свадебных, похоронных и жертвенно-ритуальных принадлежностей, шелка, дерева, бамбука, сельскохозяйственных орудий, книг и бумаги [29, цз. 81, 7269 (4); 33, цз. 83, 1684].

Правительство Чжу Ди сделало еще один шаг в этом направлении. В «Мин ши» по этому поводу записано: «В начале годов правления Юнлэ был установлен порядок не облагать налогами предметы ритуала, необходимые на свадьбах, похоронах или праздниках, самотканые ткани, сельскохозяйственные орудия, продукты питания, с которых при покупке уже был [взят] налог, не [предназначенные] для продажи на рынках собственные товары, груженные на повозки и корабли, [а также] рыбу, овощи и различные фрукты» [29, цз. 81, 7269 (4)]. Фань Вэнь-лань дополняет этот список предметами повседневного обихода, медной и оловянной посудой и продуктами каждодневного питания [159, 781–782].

Правительство пыталось бороться с таможенниками, завышавшими нормы налоговых сборов. В 1409 г. для ревизии различных таможен был послан цензор Лань Шэн [29, цз. 81, 7269 (4)]. Но искоренить подобные злоупотребления было отнюдь не легко. Об этом свидетельствует предложение цензора Чэнь Цзи установить постоянную норму торгового сбора, поданное в феврале 1423 г. Поскольку вновь возникла такая надобность, можно полагать, что установленная в 70-х годах XIV в. единая норма, равная 1/30 стоимости товара, уже практически не соблюдалась. Характерно, что Чэнь Цзи не предлагал вернуться к старой норме, а хотел установить новую ставку торгового налога, учитывая новую конъюнктуру. Он писал: «Следует посылать людей наблюдать за заставами, где собираются торговые налоги, и по истечении одного года установить, [по рекомендациям наблюдателей], постоянный [налоговый сбор]. [Тогда] не будет таких злодеяний, как грабеж и обман [при налогообложении]» [23, цз. 255, 2365].

Одобрение этого предложения правительством свидетельствует, что оно, так или иначе, стремилось к наведению порядка в налогообложении торговли. А последнее, так же как и отмена торгового налога с ряда товаров, отвечало интересам торговцев. Все это показывает, что на практике правительство Чжу Ди не было склонно злоупотреблять налоговым прессом и оказывать чрезмерное давление на торговцев, как это предписывалось теорией и декларировалось в некоторых официальных высказываниях. Такое отношение императорского двора к торговле в начале XV в. еще более оттеняется повышением торговых налогов после прихода к власти нового правительства Чжу Чжань-цзи в конце 20-х годов [130, 41]. Исходя из этого Ли Сюнь считает возможным говорить даже о протекционизме правительства Чжу Ди по отношению к торговле [131, 44].

Подобное суждение, на наш взгляд, несколько гиперболично. Но в свете практического отношения правительства Чжу Ди к коммерческой деятельности и торговцам можно констатировать, что оно не прибегало к целенаправленному ограничению внутренней торговли. В рамках устоявшихся порядков оно не только признавало права торговцев на существование, но и брало их права под защиту. Об этом свидетельствует ряд отрывочных, но красноречивых инцидентов.

В декабре 1403 г. Ведомство налогов доложило, что во многих городах купцы приобретают казенную соль в обмен на рис без должного разрешения центральных властей. Предлагалось прекратить выдачу соли по свидетельствам об уплате риса, выданным местными властями. Император дал в связи с этим следующее распоряжение: «Поскольку торговцы внесли в казну рис, то должны получить вознаграждение солью. Не [дать] вознаграждения — значит [учинить] несправедливость [по отношению] к людям и обобрать их. Основной капитал торговца не обязательно является его собственностью. Есть такие [торговцы], которые продают [то, что служит] им средством к существованию. Есть [и] такие, кто терпит убыток, [отдавая] многократную прибыль сильным домам, [у которых] они брали взаймы [деньги]. Все свои старания [они] вкладывают в [закупку] риса. Их надежды [на прибыль] — не малое [дело]. Как же можно отбирать у них свидетельства на [получение соли]? Не отбирать. Полученную соль целиком вернуть им» [23, цз. 25, 464].

Это решение знаменательно во многих отношениях. Во-первых, император заботится не только о том, чтобы купцов не обирали, но и об их прибылях. А ведь именно торговая прибыль, ее непроизводительный характер и подвергалась более всего осуждению официальной доктриной. Во-вторых, императорский двор выступает здесь защитником интересов прежде всего мелких торговцев, противопоставляя их «сильным домам» с их «многократной», т. е. чрезмерной, по его мнению, прибылью. В-третьих, характерно, что император, а скорее, правительственные чины, подсказавшие это решение, довольно хорошо разбирались в положении различных слоев купечества и в ситуации, складывавшейся в коммерческих операциях того времени. И, наконец, в-четвертых, приводимое дело свидетельствует, что местные власти выдавали лицензии на торговлю без разрешения свыше. Правительство же оставило это безнаказанным.

Другой пример, помогающий определить истинное отношение центральной власти к торговле, — ее реакция на приводимый выше доклад Тао Ханя о коммерческой активности ремесленников. Судебное ведомство, которому поручили расследование дела, оправдало ремесленников, а Тао Хань по распоряжению двора был брошен в тюрьму [23, цз. 104, 1555]. Тем самым и на этот раз правительство совершенно определенно брало под защиту право вести мелкую торговлю.