Игорь Федюкин - Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера

В самом начале января 1715 г. (т.е. как раз одновременно с Лави) барон, наконец, появился в Санкт-Петербурге. «Уже два месяца есть, как здесь обретаюсь с великим повседневным иждивением», жалуется он в письме Петру от 2 марта {98}. Джордж Маккензи, английский дипломатический представитель в России в 1714-1715 гг., сообщал своему правительству 21 января (по старому стилю), что Сент-Илер «прибыл около трех недель назад <...> из Вены» {99}. Характерно, что Маккензи описывает барона весьма положительно. Он знает о его предыстории: для него это человек, «известный в Англии» тем, что он «спас, как он говорит, наши войска» в Португалии. Бросается в глаза и указание на самого Сент-Илера как на источник информации («как он говорит»), и отсылка к предполагаемой битве, в которой британские войска должны были быть напрасно «принесены в жертву», чтобы замести следы тайных переговоров с неприятелем, — деталь, которая появилась в публикации Буайе. Сам француз, таким образом, не скрывает от дипломата, что нынешний Сент-Илер и тот Халлер, о котором писали в британской прессе, это один и тот же человек: предыдущий этап биографии не обнуляется, а встраивается в новую версию его жизни. Маккензи известно также и о прошлой службе барона в Неаполе, «когда я последний раз был в Италии, около двух лет назад»: двусмысленная фраза, которую можно понять и в том смысле, что дипломат лично встречал там Сент-Илера.

По мнению Маккензи, барон вполне подходил для ожидающей его в России должности («he is a person of good parts for this employ») не только благодаря приобретенному им в Италии опыту, но и именно потому, что он был плодовитым прожектером — склонность к производству проектов описывается здесь как положительная черта. Сомнений в способности француза реализовать проекты, связанные с военно-морским управлением, у Маккензи не возникало, поскольку барон вырос в портовом Тулоне: это обстоятельство подается как важный, даже ключевой элемент его квалификации («he is fertile and capable of projects of this nature, for which he was bred up in Toulon, his native country»). Как следует из донесения, Сент-Илер явился в Россию не по собственной инициативе, а именно «по приказу царя», для того чтобы «учредить ( regulate ) его арсенал и морские склады». Ожидалось, что он будет назначен «суперинтендантом» с окладом в 4000 рублей, и «сноровка и расчетливость (facility and economy)», с которыми барон взялся за дело, уже производят благоприятное впечатление на царя. Следует полагать, впрочем, что обо всем этом дипломат узнал от самого барона, который «часто бывает» у Маккензи.

Уже в следующем донесении (от 24 января по старому стилю) Маккензи сообщает как о свершившемся факте о назначении Сент-Илера «генеральным интендантом» царского «[морского] арсенала и флота» с жалованьем 4000 рублей в год и сверх того с казенной квартирой и средствами на наем русского и французского переводчиков {100}. Одновременно (3 февраля) голландский резидент, барон де Би, доносил своему правительству, что «один француз, служивший прежде в Неаполе и Венеции, по имени барон де Сент-Илер, принят здесь на службу для надсмотра за постройкой галер на галерной верфи, с жалованьем 4000 рублей в год» {101}. Источником этой информации, очевидно, также является сам Сент-Илер, который рассказывает дипломатам о своих успехах: в российских источниках никаких следов такого назначения или хотя бы переговоров о нем найти пока не удалось. Среди этих рассказов мы находим и отзвуки проектов, которые Сент-Илер уже через несколько недель подаст Петру I. В донесении Маккензи от 21 января сообщается, что барон предлагает царю снаряжать ежегодно без всяких издержек для казны 4 военных судна и учредить «семинарию [для подготовки офицеров] для галер, очень задешево» {102}. Центральная тема здесь, как мы видим, — это обещанная французом Петру экономия и дешевизна предлагаемых предприятий, а упоминание у Маккензи о том, что «семинария» Сент-Илера будет предназначена именно «для галер», соотносится с сообщением де Би о том, что авантюристу будет поручено заведовать галерной верфью.

Очевидно, сообщение Маккензи отражает ход работы Сент-Илера над проектами, которые он направил царю уже в середине февраля. Документы эти отложились в РГАДА под заголовком «Дело об учреждении в С. Петербурге Морской академии под надзиранием барона Сент-Гиляра. Тут же и прошение его об увольнении из России. 1715 февр. 12 — 1717» {103}. В этом же деле находится еще несколько писем Сент-Илера Петру, а также черновые переводы некоторых из этих документов на русский язык: очевидно, что к этому времени барон уже пользуется услугами предоставленных ему царем переводчиков. Подборка эта открывается «Проектом для сочинения Морской академии» (документ 21) {104}: хотя этот документ был опубликован Ф.Ф. Веселаго в качестве приложения к его «Очерку истории Морского кадетского корпуса» (где он ошибочно датирован 1713 годом) {105}, мы сочли нелишним воспроизвести его с исправлением допущенных первыми публикаторами мелких неточностей. Следующий проект (документ 22) {106}содержит предложение о создании особой комиссии для составления морского регламента и одновременно — об организации строительства кораблей на Адриатике. Сент-Илер рассказывает царю, что в тех краях якобы имеются в избытке и корабельный лес, и безработные кораблестроители и моряки. Соответственно, он обещает организовать прямо там, на месте, постройку и снаряжение кораблей для русского царя, которые затем отправятся в плавание вдоль средиземно- морского побережья. Как только жители городов, через которые будет проходить его маршрут, услышат о привлекательных условиях, ожидающих их в России, многие морские специалисты, ремесленники и купцы захотят переселиться в царские владения. Помимо ремесленников, корабли предполагается загрузить в Марселе дешевым «горячим вином», последующая продажа которого должна окупить всю операцию (и, видимо, принести барону прибыль): от Петра требовалось лишь предоставить гарантии по кредиту, необходимому для начала операции.

Именно этот второй проект и датирован 12 февраля 1715 г. — и примечательно, что эти два столь разных документа были поданы бароном, так сказать, единым пакетом. Беловые версии двух документов написаны разным почерками, но в нашем распоряжении имеются черновики переводов этих двух текстов, выполненные явно одним лицом {107}. При этом черновик «Проекта для сочинения морской академии» имеет в верхнем левом углу помету «№ 1», а в конце приписку почерком переводчика: «Сему следует друго дело, которое в подлиннике писано в одной тетрати (курсив мой. — И. Ф.)», далее опять отчеркнуто и написано «Зри № 2». Соответственно, в левом верхнем углу черновика второго из проектов (начинающегося словами «Ежели его величеству надобно делать генеральной регламент...») имеется помета «№ 2».