Игорь Федюкин - Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера

Другая версия событий излагается в объяснительной, которую авантюрист в начале 1719 г. направил французским властям (документ 58) {11}. Здесь он неожиданно представляет себя как человека, который «оказал важные услуги государству», т.е. Франции. Как истинный патриот, сам он не нуждался в награде: в частности, хотя все эти годы его имя мешали с грязью по всей Европе, он — в интересах дела — молчал о подлинных обстоятельствах пиренейской интриги. На самом же деле, как объяснял авантюрист, он вовсе не был предателем: наоборот, известить англичан о готовности Португалии на сепаратный мир с Бурбонами ему поручил сам де Бэ. Сначала переговоры о мире и вправду велись, но, когда стало ясно, что Лиссабон не готов сделать решительный шаг к разрыву с Лондоном, де Бэ задумал использовать сам факт тайных сношений, чтобы дискредитировать португальцев в глазах англичан и посеять среди союзников рознь. Именно для этого авантюристу и было поручено передать секретные письма англичанам: этот шаг был якобы частью дипломатической игры. Очень кстати сам де Бэ умер как раз в 1715 г. и не мог ни подтвердить, ни опровергнуть эту историю.

Наконец; еще одна версия тех событий предлагается в письме; которое авантюрист в октябре 1715 г. направил на имя Петра I: вероятно; царь услышал о прошлом француза и потребовал объяснений. Помимо французского оригинала (документ 27) {12}; мы публикуем здесь и выполненный несколько позднее — видимо; для Петра — сокращенный перевод; который любопытен с точки зрения того языка; который русские современники могли использовать для описания соответствующих реалий (документ 28) {13}. Здесь наш герой также утверждает, что никогда не был предателем, но легенда у него другая: якобы он с самого начала был тайным агентом на службе у англичан, «в Португалии в службе сего короля, на плате королевы аглинской». При этом переговоры о мире вел не он, а некий другой француз, которого Халлер якобы поймал и передал англичанам. Более того, в этой версии оказывается, что сепаратный мир не просто обсуждался португальцами, но был заключен — и именно текст этого договора был обнаружен у пойманного Халлером француза. Таким образом, передав англичанам документы о переговорах португальцев с маркизом де Бэ, Халлер никого не предавал, но наоборот, выполнил свой долг и ловко провел разведывательную операцию. Более того, он даже уверяет Петра, что в память его прежних достижений ему теперь поступило из Англии новое привлекательное предложение о службе (которое он, как верный слуга русского монарха, отверг). Авантюрист не просто отрицает обвинение в мошенничестве, но и пытается истолковать ситуацию в свою пользу, превратить весь эпизод в еще одно подтверждение собственной квалификации и набить себе цену в глазах своего нынешнего нанимателя.

В ретроспективе для нас очевидно, конечно, что Халлер был мошенником и предателем, но тогда, весной 1711 г. даже сами англичане не могли быть вполне уверены в том, что же на самом деле произошло в Португалии. В подтверждение своего рассказа француз представил лорду Порт- мору письма, якобы полученные им от маркиза де Бэ, в которых действительно ведется речь о переговорах с португальцами (документы 2, 3) {14}.

Удостовериться в их подлинности англичанам, конечно, было затруднительно, но даже если они и были подлинными, что из них следовало? Да, переговоры в них вроде бы упоминаются, и Халлер получает от де Бэ соответствующие инструкции, включая и описание территориальных уступок, на которые Испания готова будет пойти. Но если вчитаться внимательнее, то оказывается, что о заинтересованности Лиссабона в этих переговорах самому де Бэ известно только со слов Халлера. Так действительно ли португальцы участвовали в переговорах? Могло ли быть, что Халлер вовсе и не вступал в контакты с португальским правительством, а придумал эти контакты, чтобы придать себе важности в глазах де Бэ?

Проверить это у англичан не было никакой возможности. Тем не менее сразу после получения бумаг от Халлера Великобритания, разумеется, заявила португальцам решительный протест и потребовала объяснений. Португальцы в ответ, разумеется, все столь же решительно отрицали: выдвинутые французским купцом обвинения они объявили ложными и не заслуживающими внимания {15}. Тем не менее неопределенность сохранялась. Собственно, эта-то неопределенность, практическая невозможность верификации значительной части поступающих государственным мужам сведений и создавали пространство, в котором могли оперировать Халлер и подобные ему авантюристы. На фоне такой неопределенности сами сановники среди возможных интерпретаций получаемой информации зачастую выбирали те, которые соответствовали их интересам, — и это тоже было на руку авантюристу.

Весной и летом 1711 г. лорд Портмор продолжал уверять своих коллег в правдивости показаний Халлера {16}. Это вполне понятно, ведь именно к нему обратился Халлер со своими разоблачениями, и именно Портмор сообщил о них британскому правительству: дезавуировать их теперь генералу было бы сложно. Кроме того, подозрения в адрес португальцев были ему на руку: военные действия на Пиренеях шли в последнее время не слишком успешно, ситуация на этом театре виделась Портмору все более тупиковой, и возможность ссылаться при всяком удобном случае на ненадежность португальских союзников была ему очень кстати. Другие британские представители в Португалии, впрочем, воспринимали сообщение Халлера более скептически. В письме к лорду Дартмуту, государственному секретарю Южного департамента, дипломат Томас Леффевр (в 1709-1710 гг. поверенный в делах в Лиссабоне), характеризует француза как подозрительного типа и сомневается, что португальцы действительно пытались заключить сепаратный мир. Вместе с тем он допускает, что они были заинтересованы в неофициальном перемирии с Бурбонами, не желая при этом и порывать с англичанами (и терять английские субсидии). В итоге же он приходит к тому же практическому выводу, что и Портмор: британские усилия на Пиренейском полуострове пора сворачивать, поскольку толку от них все равно не предвидится {17}.

Подобная позиция становится типичной в английских правительственных кругах. С одной стороны, Халлер не производит впечатление надежного человека, особой веры ему, конечно, нет. С другой, его сообщение слишком серьезно, чтобы его игнорировать, — но и проверить его тоже невозможно. С третьей стороны, усталость от войны и разочарование в португальских союзниках стремительно нарастают. Как раз в 1711 г. к власти в Англии пришел новый кабинет тори во главе с лордом Оксфордом и виконтом Болингброком, настроенными именно на прекращение войны: многие британские дипломаты и военные начинают переориентировать соответствующим образом свои политические и карьерные стратегии. Все это диктует и восприятие ими Халлера: хотя он и сомнительный тип, но нет дыма без огня, наверное, что-то такое там было. В подобном ключе высказывается, например, британский консул Джон Мильнер в письме к Эразмусу Льюису, заместителю государственного секретаря и приятелю Свифта и Поупа {18}. Маловероятно, пишет он, что португальцы действительно стали бы всерьез вести такие переговоры через Халлера, человек без всякого статуса и опыта, и еще менее вероятно, что они решились бы разорвать отношения с Великобританией. Вместе с тем, полагает Льюис, весь этот эпизод отражает их недовольство общим ходом военных действий. В том же смысле высказывается в своих письмах и Джордж Делаваль, британский посол {19}.