Василий Гришаев - За отсутствием состава преступления…

- Это сплошной бред.

Вагин вцепился в него по-бульдожьи, добивал доносами лагерных сексотов.

— Вы клеветали на Ворошилова, хвалили Троцкого и Тухачевского!

— Да, я отзывался о Троцком как о крупном военном администраторе, сыгравшем большую роль в гражданской войне. Тухачевский проявил себя способным военачальником. Ворошилов же лично храбр, но ему недостаёт теоретической подготовки.

— Вы сочувствовали убийце Кирова!

— Я лишь говорил, что это убийство тяжело отразится на осуждённых по 58-й статье.

Юшков, я думаю, прекрасно понимал, что судьба его предрешена до суда. Он царский офицер, брат расстрелянного в 1937 г. "врага народа", имеет родственников за границей: племянника, племянницу и бывшую жену, баронессу. Она уехала в Париж после того, как он вступил добровольцем в Красную Армию. Таким как он, нет места под советским солнцем, а потому решил держать себя с палачами мужественно, как подобает русскому офицеру. Он отверг все обвинения.

Его трагедия — трагедия многих русских офицеров, честно служивших и в царской, и в Красной армиях, а затем незаслуженно оклеветанных.

Забегая вперёд, скажем, что Александр Александрович Юшков умер в лагере в 1952 г., отбыв вторую "десятку" и, видимо, вновь осуждённый. Вторая жена его, проживавшая в Харькове, в 1956 г. обратилась к Председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову с просьбой снять с мужа позорное клеймо "врага народа". "Вы и Фрунзе хорошо знали его. Он ни в чём не виноват", — писала она.

Красный маршал не счёл нужным даже ответить супруге попавшего в беду товарища по оружию.

"Уличающие" показания о Гае-Степном содержатся в протоколе допроса Марии Водовозовой-Сулейман. Допросил её следователь Калентьев. Этим всё сказано.

Она якобы показала, что в январе 1939 г. у них на квартире Гай-Степной и Ефимовский, выпив, пели "антисоветские националистические песни". Гай-Степной говорил: "Украина теперь не та, что до революции. Коммунисты выселяют украинцев пачками, вместо них вселяют русских. Но в будущем Украина всё равно вольётся в Польшу, и Германия нам в этом поможет".

И ещё добавила:

"Гай-Степной ведёт подрывную работу в театре. Патриотов советской Родины изображает пьяницами. Так, 8 марта 1939 г., на генеральной репетиции пьесы "Разлом", играя матроса Годуна, смазал роль партии, за что худсовет объявил ему выговор".

Вот так. На генеральной репетиции не была, на худсовете тоже, а всё знала. Поразительная осведомлённость. Вы догадались, читатель, кто ей в этом помог? Правильно, следователь Калентьев. Опытный фальсификатор, он понимал, что обвинений в одних лишь националистических высказываний, к тому же им самим выдуманных, да пении украинских песен, которые и русские любят не меньше украинцев, маловато для осуждения актёра. Надо, для пущей убедительности "уличить" его ещё и во вредительстве.

Повод нашёлся.

В подарок XVIII-му съезду ВКП(б) коллектив театра решил подготовить пьесу Бориса Лавренёва "Разлом". (Тогда такие "подарки" были в большом ходу). Режиссёром-постановщиком спектакля был назначен Гай-Степной, он же исполнял главную роль матроса Годуна — председателя судового комитета крейсера. На генеральной репетиции художественный совет на самом деле отметил ряд недостатков в режиссуре и в игру Гая-Степного, оформив это специальным постановлением, копия которого оказалась у Калентьева. Вот что в нём говорилось:

"…2. Признать стихийность в трактовке образа Годуна, признать, что Годун является сознательным организатором-вождём матросской массы. Годун проводит директивы партии как сознательный организатор и участник Октябрьского переворота. Предложить Гаю-Степному доработать образ Годуна в сторону чёткой волевой направленности образа как в его внутреннем, так и внешнем выражении как представителя партии большевиков.

3. В соответствии с вышеизложенным предложить режиссёру доработать массовые сцены в сторону организованной сознательности масс и серьёзного, осмысленного отношения к событиям".

Если я правильно понял, высокий совет требовал от Гая-Степного, чтобы он изобразил Годуна не живым человеком, а плакатным борцом за власть Советов, этаким добрым молодцем в пулемётных лентах и лихо заломленной бескозырке, который говорил бы лозунгами, на каждом шагу клялся в верности партии и толкал речи о борьбе с гидрой мировой контрреволюции. И чтоб под стать ему были матросы. Никакой стихийности, анархистских замашек, только большевистская идейность и целеустремлённость в каждом слове и поступке!..

Вряд ли способный режиссёр и актёр Гай-Степной был согласен с такой трактовкой образов революционных матросов, но спорить с худсоветом не решился: на дворе был 1939-й год. Лишь сказал в своё оправдание:

— Очень трудно быть одновременно и актёром, и режиссёром-постановщиком, следить за гримом, игрою почти 40 человек, осветителями, рабочими сцены. К концу второго акта я охрип и выбился из сил.

Напрасный труд! Чекисты обвинили его в том, что он умышленно, с вредительской целью извратил образ Годуна. И нашёлся человек, который их обвинения поддержал. Это сделал коллега Гая-Степного, актёр Шугаев-Шугай Григорий Константинович, кстати, бывший матрос. На допросе он показал:

"Гай-Степной представил Годуна не как большевика, организатора и вдохновителя в борьбе за власть Советов, а как развязного матроса, смазал роль партии в революции".

Чекистов не смутило то, что спектакль десятки раз прошёл в Бийске, Барнауле, Уч-Пристани, Быстром Истоке в присутствии партийно-советского, профсоюзного руководства и везде получил прекрасные отзывы как "политически выдержанный". Коллектив театра выезжал с этим спектаклем в летний лагерь полка, дислоцированного в Бийске. По его окончании выступили командир полка, комиссар, они поблагодарили Гая-Степного и весь коллектив за прекрасный, "мобилизующий" спектакль.

Говорят, утопающий хватается за соломинку. Нечто подобное попытался сделать и Гай-Степной, оказавшись под арестом. Судите его теперь как хотите, но на одном из допросов он заявил, что в 1929–1932 гг. у себя на родине был секретным сотрудником под кличкой "Сергеев". Ещё показал, что его отчим, Бондаренко Сергей Матвеевич, убит белоказаками за то, что скрывал у себя комиссара станицы Кисляковской Лосева. Надеялся, видимо, заслугами отчима и службой в органах облегчить свою участь. Но провести чекистов не удалось. С помощью своих кубанских коллег они нашли комиссара Лосева, и тот показал, что Сергея Бондаренко никто не убивал, он умер от грыжи в 1921 году, и Лосев у него не прятался, а жил открыто до самого ареста и был, между прочим, не комиссаром, а помощником комиссара станицы.