Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

В Фивы, которые отныне должны были считаться достоянием турецкой монархии, прибыли послы Константина и Феодора; они купили сомнительную пощаду своей власти в Пелопоннесе обязательством платить с своих земель в качестве турецких вассалов поголовную дань. С этого момента Пелопоннес, бывший, по мнению историка Халкокондилы, свободной страной, стал вотчиной султана. Но тамошние династы давно уже платили ему дань.

Через год после этого мира, 13 октября 1448 года, умер после двадцатитрехлетнего злосчастного правления император Иоанн VIII. Наследниками его оставались его три брата Константин, Фома и Димитрий. Стоя на краю пропасти, которая грозила поглотить всю Грецию, Димитрий имел еще все-таки достаточно честолюбия, чтобы вести распрю с своим старшим братом из-за лохмотьев византийского пурпура. Но сановники столицы отправили послов в Пелопоннес; на развалинах старой Спарты был 6 января 1449 года провозглашен императором ромеев и коронован Константин XI, последний преемник Константина Великого.

Совершено это было, конечно, лишь после унизительного разрешения турецкого султана, к которому еще в начале декабря был отправлен для переговоров об этом советник императора Франца. 12 марта Константин отплыл на каталанских кораблях в Византию. Мурад II, победам и государственному уму которого Турция, ставшая первой европейской державой, обязана новой блестящей эпохой своей истории, умер 5 февраля 1451 года. На престол империи османов вступил его сын, могучий Могамет II, имевший всего 21 год от роду.

В том же году умер и Нерио II, герцог афинский.

Весь род греческих Аччьяйоли ограничивался в это время двумя членами, малолетним сыном Нерио Франческо и сыном герцога Антонио по имени Франко, который вел при турецком дворе в Константинополе позорную жизнь в качестве заложника и в то же время любимца султана. Вдова Нерио, Киара, дочь Никколо II Джиорджио, владетеля Кариста и номинального маркграфа бодоницского, отправила тотчас же послов к султану с просьбой отдать ей Афины, как опекунше ее сына. При помощи больших затрат ей удалось добиться этого. Под крепкой охраной султана она могла бы спокойно окончить свои дни в Пропилеях, если бы она не сделалась жертвой безумной страсти, повлекшей за собой трагическую гибель дома Аччьяйоли и всего герцогства Афинского.

Красивая и еще молодая женщина воспылала вдруг любовью к венецианскому дворянину Бартоломмео Контарини, отец которого Приамо был кастелляном Навплии [747] Приамо, сын Антонио Надалино; Capellari, Н. Campidoglio Veneto, манускр. в Bibi. Marciana vol. I. О Бартоломмео он не сообщает ничего. Халкокондила называет отца Приамо (IX, 433). Buchon, Nouv. Rech. I, 187, называет его Пьеро Альмерио. Настоящее имя у Гопфа, II, 128. . Так как Контарини был уже женат на дочери одного венецианского сенатора, то влюбленные стали искать способов устранить это препятствие, мешавшее их браку. Киара хотела возвести венецианца на афинский престол, сделав его своим законным супругом; она и довела его до преступления [748] Chalkokoncl, IX, 453. .

Ослепленный любовник отправился в Венецию, где жила его жена, отравил ее и, возвратившись в Афины, женился на герцогине. К чести латинского митрополита в Афинах надо заметить, что он не знал о злодеянии Контарини. Архиепископом был тогда, кажется, Николай Протимо, из эвбейских Протимо, родственников Аччьяйоли. Он принимал в это время участие в редактировании ассизов Романии, которые Венецианская синьория вручила в 1421 году негропонтскому байльи и комиссии эвбейцев. На основании тамошних и венецианских рукописей ассизов было составлено уложение, признанное в 1452 году сенатом республики [749] Письмо дожа Франческо Фоскари байльи Лоренцо Онорати, 1433 года. ..

Между тем надменность Контарини оскорбляла афинян, и приверженцы дома Аччьяйоли не без основания опасались нового преступления со стороны дерзкого авантюриста, которому мешал еще юный Франческо, наследник Нерио. Когда они пожаловались на него султану, узурпатор попытался успокоить его и афинян, торжественно заявив, что он предполагает быть опекуном законного герцога афинского лишь до его совершеннолетия. Так как уверения эти не успокоили недовольных афинян, то он сам отправился с мальчиком в Адрианополь оправдаться перед султаном и — как он надеялся — получить его утверждение в звании опекуна. При турецком дворе он встретился с Франко, сыном Антонио, который ждал лишь удобного случая, чтобы самому захватить власть в Афинах. Такой случай представился теперь. Могамет II совсем не собирался предоставить Аттику венецианцам, которые водворились летом 1451 года на острове Эгине на основании договора с Каопеной и духовного завещания Антонелло, умершего бездетным. Сами эгинеты с радостью вручили свой остров республике.

Султан назначил Франко герцогом афинским; народ принял его со всякими почестями. Он водворился в Акрополе, захватил здесь тотчас же герцогиню Киару и приказал отвезти ее в мегарский замок. Это было в 1455 году. Эта жалкая трагедия преступных вожделений и борьбы ничтожных людишек из-за мимолетного пребывания на троне тянулась в Афинах в то время, как на берегах Босфора уже свершилось роковое падение. 29 мая 1453 года Константинополь был взят Могаметом II, и последний Константин обрел геройскую смерть на развалинах Византии.

Покорение великого города, именем и характером которого в течение целого тысячелетия была отмечена история Востока, города, который был связующим звеном между античной образованностью и христианством, давая опору и единство греческой церкви, было последним актом порабощения эллинской половины древнеримской империи. Отрезанная от латино-германской Европы, она погрузилась теперь в турецкое варварство. Громадный опыт воссоединить греческий Восток с Западом, начатый Европой еще в эпоху крестовых походов, имел одно следствие: он раздробил империю Константина на части, чтобы тем легче сделать ее добычей османов. Восток, процветавший при эллинах, римлянах, византийцах, стал под игом турецкого владычества кладбищем своей былой культуры.

Европейские государства, раздробленные, ослабленные и поглощенные династическими усобицами, были — не считая немногих бесплодных попыток — пассивными зрителями дальновидных успехов, а затем и полного торжества османских победителей. Потрясающая гибель Константинополя вызвала лишь пустые ламентации западных гуманистов да безответные призывы папы начать новый крестовый поход. Всякое злоключение, большое и малое, заставляет людей, потерпевших от него, исследовать его причины и, не признавая за собой вины, взваливать ее на чужие плечи; и греки также смотрели на падение своей столицы, как на кару, ниспосланную Господом Богом на Палеологов за унию. А папа и вместе с ним весь Запад, пылающий ненавистью к грекам, утверждали, что эта страшная катастрофа — заслуженное наказание за схизму [750] Взгляд духовенства был, очевидно, не разумнее мнения латинских гуманистов, которые в падении Константинополя усматривали наказание за разрушенную греками Трою. Халкоконд. VIII, 403. .