Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

Благодаря сокращению торговли и истощению всяких других источников прибыли за время турецких походов в Грецию, а особенно вследствие грабежей Омара, население Афин сильно уменьшилось и пало, дойдя до того состояния, какое изображал Михаил Акоминат в конце XII столетия. Быть может, не без некоторого преувеличения, но, несомненно, на основании показаний очевидцев, Пий II Пикколомини думал, что от Афин осталось лишь небольшое укрепление и что своей славой в Греции город обязан Акрополю и находящемуся в нем великолепному храму Минервы. Едва ли возможно, чтобы население города доходило в это время, как утверждали некоторые, до 50 000 [759] Столько насчитывает Surmelis, lib. cit. 43; столько же, полагает он, было и в Аттике. В 1378 г. Кабасила считал окружность Афин в 6–7 миль, а число жителей — 12 тысяч (Crusius, Turcograecia, VII, Ер. 18). Cornelio Magni, 1674 г. Relazione della citlä di Atene, P. 22 — также. .

Султан обошелся милостиво с афинянами, исполнив все их желания. Он подтвердил права, уже дарованные им Омаром. Община получила некоторое самоуправление при посредстве герусии, или совета старцев, под наблюдением турецкого правителя. Многие афинские роды получили патенты, коими они освобождались от караджа, подушного налога.

Особенную радость доставило греческому населению города унижение господствовавшей до сих пор латинской церкви и ее клира. Римское духовенство потеряло свое первенствующее положение в тот момент, как пало в Афинах господство франков и последний герцог афинский был изгнан в Фивы. За ним, несомненно, последовали не только почти все государственные чины, но и просто многие латинские граждане. Греческое духовенство поспешило возместить потери своей церкви и выхлопотать для нее у султана привилегии. При торжественном въезде его в город присутствовал также один греческий игумен, настоятель в Кайсариани, поднесший ему городские ключи, за что этот базилианский монастырь получил освобождение от караджа.

Желая расположить к себе афинян, Могамет объявил их богослужение совершенно свободным, не лишив при этом свободы и латинский культ. Католический архиепископ Николо Протимо оставался в городе и мирно правил общиной вплоть до своей смерти в 1483 году. Конечно, как только турки заняли Акрополь, ему пришлось прекратить богослужение в храме Парфенона, а со смертью его римское-католическое епископство исчезло, так как число франков в Афинах уменьшилось настолько, что они не могли уже образовать общину. Было мнение, будто церковь Девы Марии после перехода Акрополя к Омар-паше в 1458 году была возвращена православному духовенству. Это предположение основывалось на одной фразе из большого фрагмента описания Афин; в этой фразе говорится о герцоге афинском в прошедшем времени, а Парфенон назван храмом Богоматери (Theotokos). Таким образом, в то время как неизвестный автор составлял свое описание, храм, очевидно, еще не был превращен в мечеть, или же автор видел в нем просто исконный собор Афиниотиссы. Он, однако, не говорил ни слова о том, будто храм был возвращен турецкими завоевателями грекам, и в то же время выражает удовольствие, что храм Геры, обращенный герцогом в католическую капеллу, теперь «богобоязненный», то есть православными греками возвращен Пресвятой Богоматери [760] Этот храм у Илисса был посвящен Гере или Деметре. . С тем большим удовольствием отметил бы неизвестный автор фрагмента столь важное событие, если бы в то время, как он составлял свое описание, храм Парфенона был действительно передан греческому архиепископу. Но на самом деле произошло, что было наиболее естественно, а именно: заняв в 1458 году Акрополь, турки тотчас же воспретили вход в крепость как грекам, так и латинянам. Христианские храмы в Акрополе были, разумеется, заперты и в качестве таковых прекратили свое существование.

Омар поселился в Пропилеях, замке Аччьяйоли, султан же, быть может, предпочел раскинуть свои пурпурные шатры в масличной роще, у Академии или на берегах Илисса. Есть предание, будто он в Афинах избрал своим местопребыванием сады, на месте которых расположено теперь прелестное местечко Патисия, будто бы получившее свое название от него, падишаха. Могамет II был вообще единственный султан, посетивший Афины; он оставался здесь четыре дня. Затем он двинулся далее в Беотию, где в качестве любителя истории посетил древнюю Платею и Фивы. В Кадмее принял султана изгнанный сюда верноподданный его Франко Аччьяйоли, последний герцог афинский. Могамет пожелал также посетить соседнюю Эвбею, которую по мирному договору в апреле 1454 года предоставил венецианцам.

Давнишнее яблоко раздора, Негропонт, где в течение почти двух столетий царили в своих замках ломбардские триумвиры, давно уже был исключительным достоянием республики Сан-Марко, а со времен падения Константинополя он даже стал ее драгоценнейшим сокровищем в греческом море и ее значительнейшей торговой факторией. Властелин известил байльи Паоло Барбериго о своем посещении. Эвбейцы сперва испугались, но затем, когда султан 2 сентября перешел Эврипский мост с 1000 всадниками, встретили его с пальмовыми ветвями и подарками. Он благосклонно говорил с гражданами, прошелся даже по городу Негропонту и пытливым взором осматривал его с окрестных высот [761] Виктор Капелла в своей речи к венецианскому сенату (Chalkokond. X, 547) указывал на намерение султана ознакомиться с положением Негропонта для будущего завоевания, и это было вполне естественно. . Это было за двенадцать лет до того, как он вновь явился на Эврипе с стодвадцатитысячным войском и более чем 100 галерами и совершил новый въезд в разрушенный Негропонт по трупам геройски павших венецианцев. После краткого пребывания на острове Могамет II возвратился в Фивы и затем двинулся далее на север.

4. Первое время герцога Франко не тревожили в его фиванском лене; обоим Палеологам, Фоме и Димитрию, также предоставлены были остатки их владений в Морее. Их старинная безумная ненависть все не могла утихнуть: едва успел султан покинуть Морею, один уже напал на владения другого, и братоубийственная усобица вновь всполошила несчастную страну. В Фоме не умирало гордое византийское сознание его царственного происхождения; его терзала эта необходимость находиться отныне в зависимости от милости султана. Его пустые надежды сбросить железное ярмо этого рабства еще находили себе постоянную пищу в риторическом энтузиазме Пия II, который снова призывал европейских государей к крестовому походу против наследственного врага христианства. Между тем отважный Георг Кастриота, единственный герой всей падающей Греции, нанес туркам в Албании чувствительное поражение. Враждующие братья даже примирились и еще раз взялись за оружие. Это последнее отчаянное восстание Пелопоннеса прославило свободолюбивых скипетаров, но окончилось страшным поражением.